Иван Перфильевич Елагин: биография. Иван перфильевич елагин И п елагин

Государственное образовательное учреждение

Московский городской педагогический университет

Реферат на тему:

«ФОНВИЗИН В КРУЖКЕ И.П. ЕЛАГИНА»

Студентки: Лукьяновой Юлии Михайловны

филологического фак-та, I курса, РУСА-ОД

Руководитель: Алпатова Татьяна Александровна

Москва 2008 год

Введение

Весной 1764 года в Петербурге появился так называемый «Всенародный театр», в котором кроме русский театральной труппы было несколько иностранных: французская, немецкая, итальянская оперная и английская труппы.

И наиболее популярными были именно иностранные труппы. Среди зрителей находились и галломаны, отдававших предпочтение всему французскому перед отечественным. Они гораздо охотнее посещали спектакли французской труппы, чем русской.

Сам Павел – наследник престола говорил своему воспитателю С. А. Порошину – «Я в подробности о комедиантах не вхожу, а особливо о русских».

Перед театром середины XVIII века стояла важнейшая задача – создание национального репертуара. Отчасти разрешил эту проблему Сумароков, чьи трагедии пользовались большим успехом и составляли основу репертуара русской труппы. Но высокий жанр трагедии требовал соответствующего настроя зрителей, который отсутствовал у зрителей того времени. Реальная повседневная жизнь не могла найти отражения в этом жанре. Возвышенный язык трагедии существенно отличался от обычной разговорной речи.

Комедии Сумарокова оказались не так популярны, как его трагедии, но, тем не менее, это были первые оригинальные комедии, вошедшие в репертуар русской труппы.

Целью этих произведений было развлечение зрителей, для них была характерна ярко выраженная памфлетность. В целом же характеры этих комедийных персонажей однолинейны: в каждом, как правило, подчеркивалась одна черта, они не отличались национальной самобытностью и повторяли известные в европейской литературе типы персонажей.

Попытки других драматургов, таких как Херасков и Волков, создать оригинальные русские комедии оказывались еще менее удачными.

Между тем, именно комедийный жанр вызывал к себе все больший интерес публики, а переводные комедии часто были достаточно далеки от русской жизни.

В середине 1760-х годов в Петербурге выступила группа драматургов, которые стремились создать новый комедийный репертуар. Возглавил эту группу И.П. Елагин.

Биография Елагина

ЕЛАГИН Иван Перфильевич . Происходил из дворянской военной семьи. Начальное образование получил дома. С 1738 по 1743 учился в Сухопутном шляхтинском корпусе, который окончил в чине прапорщика армии, но числился капралом в Преображенском полку. Затем служил в Невском полку, а с 3 окт. 1748 определился писарем в канцелярию Лейб-Компанской роты, делами которой заведовал А. П. Сумароков. 17 марта 1751 Е. был назначен генерал-адъютантом командира роты А. Г. Разумовского, а 4 дек. 1752 зачислен в штат Лейб-Компании.

В 1750-х гг. Елагин был близок ко двору великой княгини Екатерины Алексеевны. Его служебную карьеру (23 июня 1757 он был произведен в полковники) прервало дело канцлера А. П. Бестужева-Рюмина. В февр. 1758 Елагин был арестован вместе с В. Е. Адодуровым и ювелиром Бернгарди; поскольку выяснилось, что он являлся посредником между Екатериной и Станиславом-Августом Попятовским, 5 апр. 1759 Е. был сослан в имение под Казань. Письма к нему за эти годы от Екатерины и Понятовского свидетельствуют, что своим молчанием на допросах Елагин помог будущей императрице остаться формально непричастной к делу о государственной измене.

После переворота 1762 Елагин оказался в числе доверенных придворных. 27 июля 1762 он получил чин д. ст. советника, стал членом Дворцовой канцелярии и статс-секретарем у принятия прошений (до 24 июля 1768). На протяжении многих лет Елагин пользовался полным доверием императрицы, выполняя деликатные поручения в связи с аннулированием проекта Н.И. Панина о Государственном совете (1763), в делах В.Я. Мировича (1764), «Салтычихи» (1768) и Брауншвейгской фамилии; через него велась переписка о приглашении в Россию Ч. Беккариа (1767). На придворной службе Е. достиг высших чинов (с 22 сент. 1767 - т. советник) и должностей (с 28 июня 1782 - обер-гофмейстер), стал кавалером орденов пол. Белого орла (7 марта 1765) и Александра Невского (22 сент. 1773). В янв. 1766 Елагин предложил проект устройства крестьян Дворцового ведомства. Это был первый отклик на конкурс по крестьянскому вопросу, объявленный Вольным экономическим обществом. Действие в ней происходит в подмосковной деревне и заключается в изложении сентиментальной истории влюблённых Кориона и Зеновии, разлучённых по недоразумению и благополучно соединяющихся в финале. "Корион", однако, был лишь пробой пера Фонвизина Д.И.-драматургом (1765). Он представлял собой крайне консервативный план полуполицейской организации деревни и предусматривал раздачу дворцовых земель с крестьянами в частную аренду потомственным дворянам, при резком увеличении суммы оброка. Проект свидетельствовал о полном незнакомстве Елагин с реальной системой русского землепользования.

Начало литературной деятельности Елагина связано с именем Сумарокова, которому он еще в 1748 помогал в издании его первых трагедий; Елагин был также близким другом Н.А. Бекетова (песни того и другого - без указания авторства - вошли в сб. 1759 «Между делом безделье»). Особый резонанс имела елагинская «Эпистола к г. Сумарокову» (в списках известная также как «Сатира на петиметра и кокеток»), датируемая второй пол. 1753. Она вызвала широкую общественно-литературную полемику, в которую оказались вовлеченными почти все современные писатели. «Эпистола» была направлена против усиливавшейся в противовес нем. литературному влиянию ориентации на Францию, одновременно оттеснявшей на задний план национальную старорусскую культурно-бытовую традицию. «Пети-метрство» как бытовое явление было, связано с окружением И.И. Шувалова; поэтому выступление Елагин прозвучало как протест против фаворитизма и коррупции при дворе императрицы Елизаветы Петровны. С другой стороны, Елагин дал в «Эпистоле» апологетическую характеристику Сумарокова: «Открытель таинства любовныя нам лиры, Творец преславныя и пышныя “Семиры”, Из мозгу рождшейся богини мудрый сын, Наперсник Боалов, российский наш Расин, Защитник истины, гонитель злых пороков»; этот отзыв он повторил в написанном тогда же стихотворении «К Сумарокову». Выступление Елагина вызвало серию сатир и эпиграмм, иногда довольно грубого и личного свойства со стороны М.В. Ломоносова, В.К. Тредиаковского и их сторонников - Н.Н. Поповского, Ф.Г. Сукина, М.М. Щербатова; в полемике участвовали и литераторы, имена которых остаются неизвестными. К 1753 относится и сочиненная Елагина афиша-пародия на трагедию Ломоносова «Тамира и Селим», где высмеивалась выспренняя патетика его драматургии. Борьбу за литературные принципы сумароковской школы Елагин продолжил в журнале «Ежемесячные сочинения». Когда Г.Н. Теплов выступил со статьей «О качествах стихотворца рассуждение», в которой обвинил последователей Сумарокова в том, что они удалились от принципов серьезной, «учительной» поэзии, Елагин ответил полупамфлетным рассуждением «Автор» (1755, № 7-12). Оно представляет собой свободный перевод из лейпцигского журнала «Belustigungen des Verstandes und der Witzes» (1743), в который Елагин включил насмешки над Тепловым - автором книги «Знания, касающиеся вообще до философии» (1751), изображенным им в виде смешного педанта. Елагин осмеивал его неспособность писать стихи и делать стихотворные переводы, а также позволил себе намеки на Тредиаковского и Ломоносова - былых союзников Теплова. Дальнейшее участие Елагина в журнале свелось к двум полубеллетристическим этюдам - «Сказка» и «Аллегория о противоречиях в любви» (1756), т. к. в это время он предпринимает перевод обширного романа А.-Ф. Прево «Приключения маркиза Г…, или Жизнь благородного человека, оставившего свет» (1756-1758, ч. 1-4). В предисловии к изданию Елагин дал первую в русской критике апологию жанра романа, утверждая, что подражание добродетельным героя, наилучшим образом воспитывает читателя, и приравнял сочинение Прево к «Телемаку» Фенелона, признанному эталоном в литературе классицизма. Торжественный и синтаксически усложненный слог перевод: долгое время считался образцовым и, благодаря чрезвычайной популярности романа (пять изданий в XVIII в.), оказал заметное влияние на повествовательную прозу: Д.И. Фонвизин подражал ему в своих ранних переводах; под его влиянием формировалась переводческая манера И.С. Захарова и братьев А.В. и Е.В. Рознотовских; Н.М. Карамзин считал, что «славяно-русские переводы» Б. составляют целую эпоху в развитии русской прозы. В качестве признанного стилиста Елагин играл главную роль в переводе «Велизария» Ж.-Ф. Мармонтеля, предпринятого Екатериной II совместно с придворными во время путешествия по Волге в апр. - июле 1767: он перевел вступление и первые две главы романа. Многие произведения Елагина (элегии, песни, «сатирические письма прозою и стихами», сочинения «о важных предметах, как в стихах, так и в прозе, которые слишком скромный автор еще не отдавал в печать») распространялись в рукописи (Лейпцигское известие (1767); Новиков. Опыт словаря (1772)).

Уже к началу 1765 относится широкое распространение слухов о ссоре Сумарокова и Елагина Ряд замечаний Елагина на комедии Сумарокова «Лихоимец», «Ядовитый» и трагедию «Вышеслав» в 1768 привели к тому, что писатели обменялись резкими письмами; ссору пришлось улаживать самой императрице; позднее Сумароков обвинял Елагина в противодействии своим проектам реорганизации Московского театра. На произвол Елагина - директора театров жаловался также А.О. Аблесимов напечатавший во «Всякой всячине» (1769) письмо-жалобу по поводу отказа допустить на сцену его комедию (по-видимому, «Подьяческая пирушка»); известно о недовольстве актеров «деспотическими» распоряжениями Елагина в целом же во время директорства Елагина были осуществлены важные реформы в области театра: упорядочены финансовые дела, заведены Публичный театр в Петербурге (1774) и, по плану В. И. Бибикова, Театральное училище (1779), построен Большой Петербургский театр в Коломенской части (1783). Литературная деятельность Елагина в эти годы почти прекращается. Можно лишь указать, что 1 февр. 1771 была поставлена и тогда же напечатана в переводе Елагина трагедия И.-В. Брава «Безбожный» (перевод посвящен Г.Г. Орлову, по настоянию которого он и был осуществлен). Предполагается, что Елагин был в числе придворных, издававших «Всякую всячину»; к Елагину относят помещенный в предисловии к журналу шутливый словесный портрет одного из его сотрудников: «… приземист, часто запыхаюсь, широка рожа, заикаюсь, когда сердит, немножко хром, отчасти кос, глух на одно ухо, руки длиннее колен, брюхо у меня остро, ношу кафтаны одного цвета по году, по два, а иногда и по три»; степень его конкретного участия в журнале не ясна. Имеются сведения о том, что Елагин правил стиль русских сочинений императрицы.

Историк (1725-1794). В 1743 г. выпущен из сухопутного кадетского корпуса, с чином прапорщика.

Есть указание, что он служил в начале секретарем лейб-кампании и, имея мало дела, занялся изучением французского и немецкого языков и разных наук. К пятидесятым годам должны быть отнесены главные стихотворные опыты Е., весьма скабрезного характера, ходившие по рукам в многочисленных списках.

Напечатана из его стихотворений сатира "На петиметра и кокеток" в "Библ. Зап.", 1859 г.(№ 15). Когда в 1758 г. был арестован канцлер граф Бестужев-Рюмин, заподозренный в заговоре в пользу великой княгини Екатерины Алексеевны, Е., как сторонник будущей императрицы и доверенное лицо Понятовского (впоследствии короля польского), был тоже замешан в дело и сослан в Казанскую губернию.

С воцарением Екатерины, Е. немедленно был возвращен из ссылки и, несмотря на недоброжелательство к нему Орловых, щедро награжден за преданность: он состоял в кабинете "при собственных Ее Величества делах у принятия челобитен", членом дворцовой канцелярии и комиссии о вине и соли, потом директором по спектаклям и музыкой придворной, еще позже - сенатором и обер-гофмейстером, чем и завершается его служебная деятельность.

Человек умный и просвещенный, о котором императрица говорит, "что он хорош без пристрастия", Е. делается также приближенным малолетнего наследника престола и, вместе с Сумароковым, его постоянным гостем.

Наиболее яркой плодотворной стороной его деятельности является управление театрами (1766-79). В это время учрежден русский публичный театр (1774), основано, по плану помощника его Бибикова, театральное училище (1779), командирован за границу набирать французскую труппу актер Дмитревский, заложен Большой театр в Коломне; хозяйственная часть театра приведена в блестящее состояние, несмотря на необыкновенную роскошь постановки.

Отставку Е. до сих пор объясняли анекдотическими подробностями, почерпнутыми Бантыш-Каменским из голословного свидетельства князя Голицына; вновь открытые сведения дают ей другое освещение (см. ст. барона Дризена: "И. П. Елагин" в "Русской Старине", 1893 г., октябрь).

Е. играл значительную роль в русском масонстве, к которому принадлежал с юных лет; под конец его жизни это изменило к худшему отношения к нему Екатерины, когда-то шутя подписавшейся: "канцлер господина Е.". В спб. провинциальной ложе английской системы, открытой в 1770 г., Е. первый получил звание великого мастера.

В 1777 г. Е. принимал участие в введении среди русского масонства шведской масонской системы "строгого наблюдения". Увлекаясь одно время тайными науками, он был горячим адептом Калиостро.

После него осталась любопытная (неоконченная) записка о масонстве, преимущественно русском (напечатана в 1864 г.). Как и Храповицкий, Е., по-видимому, был сотрудником Екатерины по некоторым ее литературным произведениям, слагал иногда стихи для ее комедий и проч. Ему принадлежит перевод 1 и 4 глав Мармонтелева "Велизария", переводившегося Екатериной и ее приближенными во время плавания по Волге в 1767 г. Есть указание, что Е. когда-то перевел все комедии Детуша (по мнению Лонгинова, это едва ли верно); ему же приписывается неизданный перевод французской комедии "Jean de France", игранной в 1765 г., и много др. переводов (см. Лонгинова, в "Русской Старине", 1870 г., т. II). Е. считается одним из родоначальников первобытного славянофильства; он писал иногда почти по-славянски.

Фонвизин, с 1763 по 1769 г. служивший при нем секретарем, в начале подражал Е., употребляя много славянских слов и "каданзированную прозу". Резче всего "славянское" направление Е. сказалось в начатом на склоне лет (1790) "Опыте повествования о России", доведенном до 1389 г. Научные приемы "Опыта" (вышла 1 часть, М., 1803) крайне наивны и не выдерживают самой снисходительной критики.

Е. был членом российской академии с самого ее основания и лейпцигского ученого общества.

О некоторых чертах его характера говорят Бантыш-Каменский ("Словарь достопамятных русских людей", 1847), Жихарев ("Отечественные Записки", 1856, № 9), Пекарский ("Материалы для истории литературной и журнальной деятельности Екатерины II") и С. Порошин ("Записки"). Ср. также Лонгинова, "Новиков и мартинисты", и его же ст. в "XVIII в." Бартенева, т. II. {Брокгауз} Елагин, Иван Перфильевич статс-секретарь Екатерины II, сенатор; д. т. с., писатель; род. 22 июня 1725 г., † 1796 г. 22 сент. {Половцов}

В 1743 г. выпущен из сухопутного кадетского корпуса, с чином прапорщика. Есть указание, что он служил в начале секретарем лейб-кампании и, имея мало дела, занялся изучением французского и немецкого языков и разных наук. К пятидесятым годам должны быть отнесены главные стихотворные опыты Елагина, весьма скабрезного характера, ходившие по рукам в многочисленных списках. Напечатана из его стихотворений сатира «На петиметра и кокеток» в «Библ. Зап.», 1859 г.(№ 15).

Когда в 1758 г. был арестован канцлер граф Бестужев-Рюмин , заподозренный в заговоре в пользу великой княгини Екатерины Алексеевны, Елагин, как сторонник будущей императрицы и доверенное лицо Понятовского (впоследствии короля польского), был тоже замешан в дело и сослан в Казанскую губернию.

С воцарением Екатерины, Елагин немедленно был возвращен из ссылки и, несмотря на недоброжелательство к нему Орловых, щедро награждён за преданность: он состоял в кабинете «при собственных Её Величества делах у принятия челобитен», членом дворцовой канцелярии и комиссии о вине и соли, потом директором по спектаклям и музыкой придворной, ещё позже - сенатором и обер-гофмейстером, чем и завершается его служебная деятельность. Человек умный и просвещенный, о котором императрица говорит, «что он хорош без пристрастия», Елагин делается также приближенным малолетнего наследника престола и, вместе с Сумароковым, его постоянным гостем.

Наиболее яркой плодотворной стороной его деятельности является управление театрами, был назначен высочайшим указом директором Императорских театров России (1766-1779). В это время учрежден русский публичный театр (1774), основано, по плану помощника его Бибикова, театральное училище (1779), командирован за границу набирать французскую труппу актёр Дмитревский , заложен Большой театр в Коломне; хозяйственная часть театра приведена в блестящее состояние, несмотря на необыкновенную роскошь постановки. Отставку Елагина до сих пор объясняли анекдотическими подробностями, почерпнутыми Бантыш-Каменским из голословного свидетельства князя Голицына; вновь открытые сведения дают ей другое освещение (см. ст. барона Дризена: «И. П. Елагин» в «Русской Старине», 1893 г., октябрь).

Играл значительную роль в русском масонстве, к которому принадлежал с юных лет; под конец его жизни это изменило к худшему отношения к нему Екатерины, когда-то шутя подписавшейся: «канцлер господина Елагина». В Петербургской провинциальной ложе английской системы, открытой в 1770 году, Елагин первый получил звание Великого Мастера. В 1777 году Елагин принимал участие в введении среди русского масонства шведской масонской системы «строгого наблюдения». Увлекаясь одно время тайными науками, он был горячим адептом Калиостро. После него осталась любопытная (неоконченная) записка о масонстве, преимущественно русском (напечатана в 1864 г.).

В 1777 г. Елагин стал владельцем острова в Петербурге, ставшего известным как Елагин остров.

Как и Храповицкий, Елагин, по-видимому, был сотрудником Екатерины по некоторым её литературным произведениям, слагал иногда стихи для её комедий и проч. Ему принадлежит перевод 1 и 4 глав Мармонтелева «Велизария», переводившегося Екатериной и её приближенными во время плавания по Волге в 1767 г. Есть указание, что Елагин когда-то перевёл все комедии Детуша (по мнению Лонгинова, это едва ли верно); ему же приписывается неизданный перевод французской комедии «Jean de France», игранной в 1765 г., и много других переводов (см. перевод Михаила Лонгинова , в «Русской Старине», 1870 г., т. II). Елагин считается одним из родоначальников первобытного славянофильства; он писал иногда почти по-славянски. Фонвизин, с 1763 по 1769 г. служивший при нём секретарем, в начале подражал Елагину, употребляя много славянских слов и «каданзированную прозу». Резче всего «славянское» направление Елагина сказалось в начатом на склоне лет (1790) «Опыте повествования о России», доведенном до 1389 года. Научные приёмы «Опыта» (вышла 1 часть, М., 1803) крайне наивны и не выдерживают самой снисходительной критики. Елагин был членом Российской академии с самого её основания и лейпцигского учёного общества.

В 1743 г. выпущен из сухопутного кадетского корпуса, с чином прапорщика. Есть указание, что он служил в начале секретарем лейб-кампании и, имея мало дела, занялся изучением французского и немецкого языков и разных наук. К пятидесятым годам должны быть отнесены главные стихотворные опыты Елагина, весьма скабрезного характера, ходившие по рукам в многочисленных списках. Напечатана из его стихотворений сатира «На петиметра и кокеток» в «Библ. Зап.», 1859 г.(№ 15).

Когда в 1758 г. был арестован канцлер граф Бестужев-Рюмин, заподозренный в заговоре в пользу великой княгини Екатерины Алексеевны, Елагин, как сторонник будущей императрицы и доверенное лицо Понятовского (впоследствии короля польского), был тоже замешан в дело и сослан в Казанскую губернию.

С воцарением Екатерины, Елагин немедленно был возвращен из ссылки и, несмотря на недоброжелательство к нему Орловых, щедро награждён за преданность: он состоял в кабинете «при собственных Её Величества делах у принятия челобитен», членом дворцовой канцелярии и комиссии о вине и соли, потом директором по спектаклям и музыкой придворной, ещё позже - сенатором и обер-гофмейстером, чем и завершается его служебная деятельность. Человек умный и просвещенный, о котором императрица говорит, «что он хорош без пристрастия», Елагин делается также приближенным малолетнего наследника престола и, вместе с Сумароковым, его постоянным гостем.

Наиболее яркой плодотворной стороной его деятельности является управление театрами, был назначен высочайшим указом директором Императорских театров России (1766-1779). В это время учрежден русский публичный театр (1774), основано, по плану помощника его Бибикова, театральное училище (1779), командирован за границу набирать французскую труппу актёр Дмитревский, заложен Большой театр в Коломне; хозяйственная часть театра приведена в блестящее состояние, несмотря на необыкновенную роскошь постановки. Отставку Елагина до сих пор объясняли анекдотическими подробностями, почерпнутыми Бантыш-Каменским из голословного свидетельства князя Голицына; вновь открытые сведения дают ей другое освещение (см. ст. барона Дризена: «И. П. Елагин» в «Русской Старине», 1893 г., октябрь).

Играл значительную роль в русском масонстве, к которому принадлежал с юных лет; под конец его жизни это изменило к худшему отношения к нему Екатерины, когда-то шутя подписавшейся: «канцлер господина Елагина». В Петербургской провинциальной ложе английской системы, открытой в 1770 году, Елагин первый получил звание Великого Мастера. В 1777 году Елагин принимал участие в введении среди русского масонства шведской масонской системы «строгого наблюдения». Увлекаясь одно время тайными науками, он был горячим адептом Калиостро. После него осталась любопытная (неоконченная) записка о масонстве, преимущественно русском (напечатана в 1864 г.).

В 1777 г. Елагин стал владельцем острова в Петербурге, ставшего известным как Елагин остров.

Как и Храповицкий, Елагин, по-видимому, был сотрудником Екатерины по некоторым её литературным произведениям, слагал иногда стихи для её комедий и проч. Ему принадлежит перевод 1 и 4 глав Мармонтелева «Велизария», переводившегося Екатериной и её приближенными во время плавания по Волге в 1767 г. Есть указание, что Елагин когда-то перевёл все комедии Детуша (по мнению Лонгинова, это едва ли верно); ему же приписывается неизданный перевод французской комедии «Jean de France», игранной в 1765 г., и много других переводов (см. перевод Михаила Лонгинова, в «Русской Старине», 1870 г., т. II). Елагин считается одним из родоначальников первобытного славянофильства; он писал иногда почти по-славянски. Фонвизин, с 1763 по 1769 г. служивший при нём секретарем, в начале подражал Елагину, употребляя много славянских слов и «каданзированную прозу». Резче всего «славянское» направление Елагина сказалось в начатом на склоне лет (1790) «Опыте повествования о России», доведенном до 1389 года. Научные приёмы «Опыта» (вышла 1 часть, М., 1803) крайне наивны и не выдерживают самой снисходительной критики. Елагин был членом Российской академии с самого её основания и лейпцигского учёного общества.

О некоторых чертах его характера говорят Бантыш-Каменский («Словарь достопамятных русских людей», 1847), Жихарев («Отечественные Записки», 1856, № 9), Пекарский («Материалы для истории литературной и журнальной деятельности Екатерины II») и С. Порошин («Записки»). Ср. также Лонгинова, «Новиков и мартинисты», и его же ст. в «XVIII в.» Бартенева, т. II.

Масонство Елагина

В 1772 году стал провинциальным Великим Мастером и реорганизовал существовавшие к тому времени в России ложи в единую систему. Кроме самого Елагина в возглавляемую им «Великую Провинциальную ложу» в Санкт-Петербурге входили такие известные в то время масоны, как уже упомянутый выше граф Р. Л. Воронцов (наместник-мастер), генерал-майор А. Л. Щербачев, князь И. В. Несвицкий и другие. Под управлением Елагинской Великой ложи в первой половине 70-х годов XVIII века работало 14 лож:

1. Ложа «Муз» (мастер И. П. Елагин),
2. Ложа «Урании» (мастер В. И. Лукин),
3. Ложа «Беллоны» (И. В. Несвицкий),
4. Ложа «Астреи» (Я. Ф. Дубянский),
5. Ложа «Марса» (Яссы, мастер П. И. Мелиссино),
6. Ложа «Минервы» (барон Гартенберг),
7. Ложа «Скромности» (Санкт-Петербург),
8. Ложа «Клио» (Москва),
9. Ложа «Талии» (Москва-Полоцк),
10. Ложа «Равенства» (Москва-Петербург),
11. Ложа «Екатерины» (Архангельск),
12. Ложа «Трёх подпор» (Архангельск),
13. Ложа «Эрато» (Петербург),
14. и ложа под управлением Р. И. Воронцова во Владимире.

Общее число членов Елагинских Лож составляло приблизительно четыреста человек.

Елагин развил активную деятельность как в распространении франкмасонства, так и в его благоустройстве. Вследствие этого система, господствовавшая в ложах от него зависимых, называется «Елагинской»; она была сначала скопирована с английской, а потом к ней примешались влияния других систем, примешалось даже влияние розенкрейцерства, против которого возмущался и сам Елагин.

Благодаря исследованиям академика Пыпина и академика Пекарского, нам известны многие подробности работы, осуществлявшейся в Елагинской системе Лож, и ее отличий от других систем. Академиком Пекарским были найдены подлинные ритуалы, переведенные Елагиным с актов ложи Аполлона. Особенность их, сравнительно со старинными английскими которые можно найти в книгах «Иоакин и Боаз, или подлинный ключ к двери франкмасонства старого и нового», 1762 год, и «Три сильных удара, или дверь древнейшего франкмасонства, открытая для всех людей», заключается в так называемом «Пути», или «мытарствах» новопоступающего во время приема: допускаются устрашающие эффекты в виде брата в «окровавленной срачице», устремленных против него шпаг, «смешения крови… с кровию братиев наших»; еще больше эффектов показано в церемонии возведения брата в степень мастера, хотя все же эти «прикрасы» проще, чем о том говорится в донесении Олсуфьева о масонах при императрице Елизавете Петровне. Эти «прикрасы», однако, скоро распространились и в Англии, так что здесь еще нет отличия Елагинской системы от староанглийской. Елагин стремился удержать три первоначальных степени - «ученика, товарища и мастера», и если он и принял впоследствии четыре высших, рыцарских степени, то они не играли большой роли, а были просто почетные. Сам Елагин в § 12 своих «Бесед» относится отрицательно к увеличению числа степеней:

В книге «Обряд принятия в мастера свободные каменщики», помещены установленные Елагиным правила для подготовления новичка к принятию в ложу; эти правила, в связи с «Уставом, или правилом свободных каменщиков», а также с «Беседами» Елагина, в общих чертах определяют отдельные пункты его системы со стороны содержания.

Первая цель ордена согласно Елагину:

Сохранение и передачу этой тайны мы находим и в древнем английском масонстве, например в «Apologie pour l’ordre de F.-M.» (1742 год). Вскоре эту тайну, которая, по объяснению старых масонов, была «тайной братской любви, помощи и верности», стали эксплуатировать в самых разнообразных формах, «от заговора в пользу Стюартов вплоть до дикой алхимии и нелепого колдовства». Несомненно, что и Елагин понимал эту тайну в мистическом духе: он искал

Если мы обратимся к тем источникам, из которых он черпал свои вдохновение своим идеям, то увидим, что они все весьма загадочные, по-видимому, зачастую все того розенкрейцерского происхождения.

Согласно исследованиям академика Пыпина, у Елагина был наставник в масонской премудрости - некий Эли, «в знании языка еврейского и каббалы превосходный, в теософии, в физике и химии глубокий». Как пишет далее Пыпин, этот Эли был розенкрейцером; книга его «представляет весьма характерный образчик розенкрейцерского, мнимо глубокого теологического и алхимического вздора». Существует еще известие на страницах дневника некоего немца-розенкрейцера, найденного академиком Пекарским в бумагах Елагина, что Елагин «хотел выучиться от Калиостро делать золото». Из другого источника мы знаем, что Елагин был близок с Калиостро, и что секретарь его дал Калиостро пощечину, может быть, за обман насчет делания золота. Этим, вероятно, объясняется позднейшая ненависть Елагина к делателям «мечтательного золота». Второй основной пункт Елагинской системы, наиболее ценный для русского общества - необходимость самопознания и нравственного самоусовершенствования и исправления всего человеческого рода. Елагинская система была чужда политики: об этом говорится в бумагах Елагина, на это указывал Новикову и Рейхель. Вообще, Елагину не удалось построить систему, которую можно было бы выставить в противовес тем «вольтерьянским взглядам», против которых боролось масонство. Серьёзные этические, религиозные, отчасти и социальные вопросы оказались не под силу тогдашней научно-критической мысли.

Елагин И.П. Учение древнего любомудрия и богомудрия, или Наука свободных каменщиков; из разных творцов светских, духовныъ и мистических собранная и в 5 частях предложенная И.Е., великим российской провинциальной ложи мастером. Начато в 1786 г. Повесть о себе самом / Русский архив, 1864. – Вып. 1. – Стб. 93-110.

Новые материалы для истории масонства (*).

Записка И. П. Елагина.

Предисловие.

Да никто изчитающих не возмнит, что честолюбие оставить потомству имя мое или красноречие, славутворцам приобретающее,

(*) Предлагаемый здесь отрывок заимствован из неоконченной собственноручной рукописи Ивана Перфильевича Елагина, под заглавием: «Учение древняго любомудрия и богомудрия или наука свободных каменщиков, из разных творцев светских, духовных и мистических собранная и в 5 частях предложенная И. Е., великиъ российския провинциальныя ложи мастером. Начато в MDCCLXXXVI. г.».

И.Н.Елагин (1725-1796), женатый на одной из камерфрау императрицы Елизаветы Петровны и успевший оказать много услуг Екатерине II , когда она была великою княгинею, всю жизнь провел при дворе и умер обергофмейстером. Екатерина щадила его даже и тогда, как сочла необходимым подвергнуть наказанию мартинистов, в числе которых Елагин был едва ли не одним из самых искренних. Был даже особый кружок или общество Елагинской системы. Для истории масонства весьма важны эти признания, писанный на седьмом десятке лет. Нам неизвестно, довел ли после Елагин до конца свое сочинение.

были причиною трудов, к сочинению сея книги приложенных: ни то, ни другое отнюдь подвигом намерения и исполнения моего не были , тем паче, что все, мною написанное, не есть изобретение ума и воображения моего, но истина древняя, мною из разных токмо писателей сообщенная! предприятие мое единственно произошло из того источника, который обязует нас всеми возможными силами служить братству нашему и братиям, яко кровным своим, сообщать все служащее и к просвещению, и к блаженству их; а книга, называемая Des erreurs el verite, или о заблуждениях и истине (*) к выполнению сея обязанности много споспешествовала. Явившисьона в отечестве нашем и став почти общим всех читающих упражнением, произвела своим неудобо-вразумвтельным сокровенным, в ней таинств предложением разнообразныя о ce6 е разсуждения. Одни, не понимая, сочли ее сумазбродною, и стали обращать, по сущему своему невежеству, самую важнейшую премудрость в глумление и шутку и утвердительным своим заключением нарекли книгу c ию нелепым вздором и дурачеством. Простительно им такое осуждение для того, что очи имут и не видят, уши имут и не слышат; но непростительна дерзость, которая, самолюбием их ослепляя, отваживает их порочить такия сочинения, которыя или не разумеют или ненавидят ради того, что они объявляют их людьми равными всем человекам и из одного вещества сотворенными. И сии хулители подобны тем развращенным умам, кои, не разумея силы божественнаго писания и держася одного буквеннаго смысла, ругаются им и в неистовую обращают шутку. Другие, будучи столько ж, как первые, в таинственных преданиях знающи, возмнили, что книга сия не есть учение свободных каменщиков, но скрытная иезуитская система, вредная и правительству и власти владеющих государей. А некоторые сочли ее изчадием общества, иллюминатами называемаго и достойнаго наказания и истребления. Тогда единый из почтеннейших наших братов, мой совершенный друг, роду человеческому совершен-

(*) Сочинение Сен-Мартгна.

ный благодетель, душа которого косою смерти от бреннаго отдаленна тела, обитает несумненно ныне в божественных вечности обителях, и светом немерцающимся, яко венцом избранных божиих , увенчанная, наслаждается воздаянием редких e я добродетелей, ибо где инде может существовать днесь пречестная гр. Н. Ив. Панина (*) душа, как если не в селениях господних, праведным на вечное пребывание уготованных? - тогда, говорю, сей блаженный муж подобно многим, сокровеннаго в книге сей смысла не понимая, и того ради не могши ни добраго, ни худаго сделать об ней заключения, часто беседовал об том со мною, испытуя, как понимаю я сие странное сочинение. Яне усумнился ни мало открыть ему, сколько я разумел пользу сея книги, которая мыслящему явно открывает истинныя познания, как в любомудрии, так и богомудрии, и что она, подражая слогу древних мудрецов, особливо Пифагору, дает истинное разумение о сотворении вселенныя, о единстве и существе Бога, о безсмертии души н первородном человеке - словом, что она содержитв себе все учение наше и в символическом все c и e предлагает смысле. По сем откровении стали мы обще читать сию книгу, с объяснительными от меня толкованиями. Друг мой, не будучи доволен словесными объяснениями, которыя к отверстию глубокомыслия творцова недостаточными ему казались, уговорил меня, чтоб я труднейшия и темнейшия места письменными объяснил примечаниями. Я и c и e в угодность ему исполнить обещал, не воображая себе, что целая выдет из сего науки нашея книга. Смерть, безвременно друга моего похитившая, лишила меня удовольствия прочесть ему мои записки, кото-

*) Гр. Н. И. Панин скончался в Марте 1783 г. Достойно замечания, что масонству предавались по большой части люди, хотя и почтенные во многих отношениях, но обыкновенно так называемаго сангвиническаго темперамента, мягкие по природе и склонные к чувственным удоволъствиям: таковы были гр. Н. И. Панин, И. П. Елагин, кн. П. В. Репнин, а в позднейшем масонстве или мартинизме кн. А. Н. Голицын.

рыя долго беэъ всякаго употребления у меня сохранялись.

Между тем братия наши, свободные каменщики, состоящее под зависимостию Аглицкия всемирныя и нашея провинциальныя великия ложи, поколебались вводимою новою Каре-батскою (?) системою и возмнили в ней быти истинномуучению и неудобьпостижимой премудрости. Они прибегли ко мне, сказуя, что следующая новой системе ложи не только поведают, что в них обитает давно взыскуемое нами таинство, но и сего ради вход в них воспрещается и требуется для вступления во оныя новых обязательств и отречения под клятвою от древних лож и посещения оных. Ибо называют они старое каменщиство неправедным и сущим заблуждением и потерянием в праздности времени. При сем убедительно просили меня, чтоб я, как великий провинциальныя ложи мастер, по чести моей открыл им чистосердечно: правильно ли старое преподаяние наше, или подобает искать им истины в новооткрывшихся ложах? И если старое справедливо, то чтоб открыл я им, чего они от толь продолжительнаго упражнения их, кроме неудобь вразумительных иероглифов, непонятных символов и прекословных иносказаний ожидать долженствуют? Я не мог, убояся да не преклонятся они все к вымыслу человеческому, отказать им в толь справедливом требовании. И зная впрочем благоразумие и благонравие их, обещал им, что если они непоколебимо при старом останутся обыкновении, то потщусь я, испросив от власти, под зависимости которыя состою, дозволение немедленно удовлетворить их желанию.

По получении сего дозволения намерен я был собрать из всех лож, под управлением провинциальныя состоящих некоторых отборных и добродетельных братьев, число капитул составляющих, всех из четвертыя степени, т. е. мастеров совершенных, коим одним в частных ложах подобает председание. С ними хотел и по точности законов возобновить прежде провинциальную великую ложу и при ней постановить ложу Екоскую (*) и учредить капитул рыцарский.

(*) Т. е. шотландскую.

В сем капитуле, или освященном собрании предполагал я себе открывать по порядку все, что до таинственной науки нашей касается. Сего ради, для удобнейшего преподаяния, составил я все предложение мое беседами. А как необходимо надлежит начинать учение наше с его источника, то и подобало сочинить прежде повествование, сказующее, что оно знаменует? Откуда оно? Как до нас достигло? И достойно ли вероятия и внимания нашего?

Я и сочинил его, и той же причины ради не на главы, как бы надлежало, но на беседы разделил его. Повествование собрал я из разных достоверных творцев, о науке нашей писавших, а объяснение или преподаяние самой науки, внося объявленныя на книгу заблуждения и истины. Мои записки и примечания брал я из праведных кладязей, сохраняющих таинства наши, т. е. из книг мистических, светскими и духовными учителями и предками нашими сочиненных и нам в иносказаниях оставленных, особливо из божественных Ветхаго и Новаго Завета писаний. Снабдив себя таковым образом всеми п oco биями, к предложениям моим служащими, готов уже был с помощиею Божиею приступить к работам, как по несчастным для нас обстоятельствам вдруг таковыя блаженныя и душеполезныя собрания в отечестве нашем вовсе пресечься принуждены стали. Воздвиглась мрачная негодования дворскаго туча, и на всю братию, особливо на собор московский гром запрещения тайных собраний испустила. Система на корысти сооруженная! Ты сему злополучию нашему виною! Безразсудное основателей твоихъ покушение возродит из пепла иезуитскаго новаго, вреднейшаго еще феникса и себя чужим обогатит стяжанием ввергнуло нашу братию в некий небывалый еще род суевернаго пустосвятства и сим подвигло духовную и свет-

(1) Замечательно, как Елагин оправдывает меры Екатерины против Новиковскаго Московскаго масонства. Что это была за Каре-батская система, и кто ея члены, нам нсизвестно .

скую власть не на одних токмо тобою обольщенных, но и против всего свободных каменьщиков общества обратить строгое к истреблению собраний внимание ! (1) Когда таким образом впали мы в невинное подозрение и собрании наши предосудительны нам всем, особливо мне стали, тогда хотя и оставил я до способнаго времени всякое с ложами сношение и самое намерение мое, но не оставил однакож втуне могущую произойти из трудов моих пользу. Сего ради, да под спудом забвения не погребется светильник, вознамерился я избрать несколько по сердцу моему братов и скромности их препоручить долговременных размышлений и учения моего плоды: да некогда будут они в отечестве нашем ключем к отверстию таинственных сокровищ наших.

Сим избранным мною, любезным братиям моим, посвящаю я сочинение c и e, не яко ищущий похвалы и славы писатель, но яко совершенный по истине ревнитель в приобретении себе их дружества и моего имя (sic) в засвидетельствование. Притом в мзду доверенности моея прошу и заклинаю их страшным именем и судом Бога живаго, да содержат они предание мое в совершенном таинстве, во знамение чего да будет им знаком познания друг друга пе pcm гарусов , на уста возлагаемый. По преселении же моем за порог смерти от них да присутствующими при том часе отдадутся писании мои на сохранение единому из братов, которого имя в заглавии сей первой части написано есть (2) с тем, чтобы списков никогда не было, и он бы при кончине своей вручил опять единому.

Повесть о себе самом.

Следуя предначертанию моему, люб. брат., предлагаю вниманию вашему краткую о себе самом повесть: да познаете из оныя, кто суть учители мои и чем могу я доказать то, что в будущих беседах моих истину ве-

(2) В нашейрукописитакогоименине означено.

цати стану и что неложное и невымышленное учение проповедывать предпринимаю, дабы вы несумненным вероятием исполненные, могли надежными стопами идти со мною ко храму премудрости и неотягченные cye верия игом, отверстыми доказательством очами y зрели священныя его основания, от начала веков положенныя и существующая; ибо приведу я вас к источнику, из котораго царственное учение наше, разными потоками по лицу земли разлваяся, достигло во всей чистоте до времен наших и до нас. А к сему за долг необходимо нужный почитаю объявить вам, откуда мне c ие прииде .

Я с самых юных лет моих вступил в так называемое масонское или свободных каменщиков общество,- любопытство и тщеславие да узнаю таинство, находящееся, как сказывали, между ими, тщеславие, да буду хотя на минуту в равенстве с такими людьми, кои в общежитии знамениты, и чинами и достоинствами и знаками от меня удалены суть, ибо нескромность братьев предварительно все c ие мне i благовестила. Вошед таким образом в братство, посещал я с удовольствием (ложи) (3): понеже работы в них почитал совершенною игрушкою для препровождения празднаго времени вымышленною. При том и мнимое равенство, честолюбие и гордости человека ласкающее, 6 o ле и 6 o ле в собрание меня привлекало: да хотя на самое краткое время буду равным власти, иногда и судьбою нашею управляющей. Содействовала к тому и лестная надежда, не могу ли чрез братство достать в вельможах покровителей и друзей, могущих споспешествовать счастию моему. Но c и e мечтание скоро изчезло, открыв и тщету упования, и ту истину, что вышедший из собрания вельможа.... что я говорю вышедший?... в самом собрании есть токмо брат в воображении, а в существе вельможа. С таким предубеждением препроводил я многие годы в искании в (ложах) и света обетованнаго и равенства мнимаго: но ни того, ни другаго ниже какия пользы не нашел, колико ни старался.

(3) Знак масонства сложенныя каменья. [Здесь и далее по тексту – этот символ, обозначающий слово «ложи» во множественном числе, будет заменен на слово «ложи» в круглых скобках, для удобства прочтения в формате htm . При обозначения одной только ложи, употребляется другой знак – один камень, а не два как в данном случае]

Вам самим, люб. брат., известно, что для мысляшаго человека, дли человека, некоторыя понятия в науке имеющаго, все в (ложах) наших деяние кажется игрою невеликаго разума, или покрайней мере мне казалось все игрою людей, желающих на счет вновь приемлемаго забавляться, иногда непозволительно и неблагопристойно. Сего ради, по долгом старании, не приобрел я из тогдашних работ наших ни тени какого либо учения, ниже пренодаяний нравственных, а видел токмо единые предметы неудобь постижимые, обряды странные, действия почти безразсудныя; и слышал символы неразсудительные, катехезы, уму несоответствующие; повести, общему о мире повествованию прекословныя; объяснения темныя и здравому разсудку противныя, которыя или нехотевшими или незнающими мастерами без всякаго вкуса и сладкоречия преподавались. В таком безплодном упражнении отрылась мне токмо та истина, что ни я, ни начальники (ложи) инаго таинства не знают как разве со степенным видом в открытой ложе шутить, и при торжественной вечери за трапезою несогласным воплем непонятныя реветь песни и на счет ближняго хорошим упиваться вином, да начатое Минерве служение окончится празднеством Бакху. Таковым предубеждением преисполненный, когда лета и чтение, дающия некоторый уму человеческому свет, стали и мне твердить, что удобь возможно с лучшим успехом и пользою употреблять свое время, отклонился я почти вовсе от собраний масонских. Но сердце, быв уже одним заблуждением заражено, пленилось другим, еще вреднейшим. Тако все молодые люди без руководства добрых и разумных учителей впадают почти в неизцеляемое заражение ума и сердца!

Я, предположив себе предметом просвещение разума, стал искать его в чтении творцев, в славе тогда находящихся, и прилепился к сочинениям лестным и заманчивым т. е. - признаться вам чистосердечно!... прилепился к писателям безбожным, веру христианскую, сию истинную ве py, не понимая ея таинств, в кощунство и божественное Ветхаго и Нового Завета писание в смех, глумление и в сумасбродныя басни обраща-

ющим. Сим душепагубным чтением спознался я со всеми афеистами и деистами. Стихотворцы и басносплетатели стали моими учителями и проповедниками. Буланже, Даржанс, Вольтер, Русо, Гелбвеций и все словаря Белева, как французские к аглицкие, так латинские , немецкие и итальянские лжезаконники, пленив сердце мое сладким красноречия ядом, пагубнаго ада горькую влияли в него отраву C и e чтение так душу мою развратило, что и сам великий Невтон смешным мне казался, потому что принялся он толковать откровение и апокалипсис Иоанна Богослова, - сочинение, по тогдашнему моему мнению и по нынешнему быть может многих людей нелепое и сумасшедшаго творца якобы достойное. C и e зловредное чтение, говорю, совратило меня с пути истиннаго , самим естеством человеку указуемаго, христианским воспитанием нам открываемаго и некоторым темным и едва проницательным образом в запутанном масонском лабиринте являемаго. Тако заблуждается водимый собою слабый человеческий ум! Все благоприятно, все прелестно, все то полезно кажется ему, что телесным ласкает его чувствам. Ибо светильник, в душе его находящийся, затмен мраком плотскаго удручения, не допускающаго возгореть ему; ибо дух его, отягченный игом бренныя одежды, пребывает в темнице своей без действия и тщетно силится иногда ополчиться против обуревающих слабую его хижину стихий неприязненных, т. е. необуэданных пороков; и часто сей несчастный узник, не могший прервать связующих его оков, страждет отлученный от пресветлаго своего источника.

Но и при таких развращенных мыслях и разсуждениях, кажется, люб. бр., что благодать Божия не восхотела конечныя нося погибели; не попустила она ни Вольтерову писанию, ни прочих, так называемых новых философов и ансиклопедистов сочинениям вовсе преобратить мою душу проповеданиями их. Дерзнул я забыть и веру, в которой родился, в страх Божий, и учение, которое мне при воспитании вучилищах преподаваемо было. Сего ради искал я и часто находил беседы с людьми учеными и просвещенными. Случались между ими и такие мужи, которые к

тогдашнему, крайнему моему удивлению самаго Вольтера и его сообщников весьма малыми и премного заблуждающимися и почти ничего незнающими в любомудрии и мирознании учениками почитать осмеливались. А понеже как сии благорасуждающие и в науках знаменитые люди, так и презираемые ими Вольтер и ему сообразные, сколько и мне известно было, находились в обществе свободных каменьщиков, то и учинилось мне прекословие c и e неудобьрешимою загадкою. Для чего, разсуждал я, толь великаго разномыслия и великаго однакож учета люди вступили и пребывают в таком ордене, котораго упражнения с ученостью их весьма не сходны? И отчего c и e происходит, что они толь сумазбродными деяниями занимаются, если посещают собрании? C и e разсуждение завело меня в новое о масонстве размышление. Стал я думать, нет ли в нем чего нибудь им, яко знающим, притягательнаго, a мне , яко невеже, сокровеннаго? Напоенный сею мыслию, предприял я паки посещать хотя не с большею пользою (ложи). При том стал искать знакомства с людьми, состаревшимися в масонстве и не пропускал почти ни единого из чужестранных братов, к нам приезжавших, с которым бы не разглагагольствовал о таком странном таинстве, коим столь великое число разнаго состояния людей занимается и к которому видим прибегающих вельмож и простолюдинов, ученых и невежд, богопочитающих и афеистов, умных и простых, степенных и ветренных, кротких и сварливых, добродетельных и порочных? Какое чудное смешение , но в собраниях масонских почти неприметное и общественно единому молотка удару покорное! (4).

В c и e самое колеблемых размышлений и исканий моих время, счастие познакомило меня с некоторым, не долго в Pocc ии бывшим путешественником, мужем пожилым, в науках школьных знающим, в таинственном нашем учении далеко прошедшим.

Сей англичанин,сейцеломудрыйбрат,

(4) Молоток, как орудие каменщиков, был принадлежностью масонства.

дружба котораго отторгла от глаз моих первую невежества завесу, сей объявил мне искренно, что он хотя не может, не будучи от старейших уполномочен открыть мне существо, к которому устремляются подвиги масонские, но то уверительно сказать он может, «что масонство есть наука; что оно редко кому открывается; что Англия никуда и ничего на письме касательно онаго не дает; что таинство сие хранится в Лондоне, в особной ложе, древнею называемой; что весьма малое число братьев знающих сию ложу; что наконец весьма трудно узнать и войти в сию ложу, а тем труднее в таинство ея посвященну.» (5) В утверждение сея истины представил он мне, что общество наше не могло бы ни столь долго существовать, ни толь великаго числа знаменитых мужей в себе иметь, ниже народным противустоять мнениям, еслиб не было ничего особливо полезнаго, блаженнаго и притягательнаго в преподаваемых в нем учениях. По сем, в частых со мною беседах, старался, он, поелику дозволялось ему, указывать мне путь, по которому желающий постигать таинства наши шествовать долженствует. Много бы мог я им воспользоваться, но скорый отъезд его лишил меня надежды быти учеником его. Однако же сила разглагольствий его столь во мне подействовала, что отвергнув я всякое о тщете и нелепости масонства предразсуждение, вознамерился с постоянною твердостию стараться, чего бы то мне ни стоило, открыть себе сию во мраке прекословия кроющуюся неизвестность.

Между тем избрание многих Российских братов и утверждение онаго матерью нашею великою Аглицкою селенскою (sic) ложею, учинив меня провинциальным всего Р occ ийскаго масонскаго общества великим мастером, принудило еще вяще напрягать все возможная силы к разрешению сего таинственнаго узла и умствования.Чистосердечность моя не дозволяла мне водить братию мою путем, мне самому неизвестным. А сего ради и начал я с отменным тщанием и с превеликою потерею

(5) Кто был этот Англичанин, мы не знаем.

денег собирать все, что по разным местам Европы касательно до масонства учреждено и преподаваемо. Но при всем старании моем, открылась мне только т a истина, которую в осторожность всем братьям и предлагаю, что за деньги масонская истина не продается и не покупается ни под каким видом. И понеже она не пишется, то следов ни за пергаменты, ни за тетради, ниже за труды писцов и за приложение великих печатей ничего не платится.

И так, хотя за безумно истраченныя мои деньги собрал я громады писаний, громады начертаний или планов, громады так называемых высших степеней и обрядов, но из всех совокупно и частно сих громад не мог я ни вероятнаго, ни удовлетворительнаго ничего почерпнуть, а единственно увидел токмо в них разныя человеческия умствования, иныя острыя и разумныя, другия нелепыя и весьма глупыя. Увидал из них разныя ума человеческаго заблуждения и вместо света мрак, витийственным бредом предлагаемый. И паче всего увидел корысть и сребролюбие, покровенное велелепием лож и принятий многочинных и много стоющих, в которых за взятое у приемлемаго существенное золото обещевается ему в награду способ к изобретению мечтательнаго злата. Узнав подробно все обманы, не мог я приступить к преподаванию высших степеней, и доныне еще никто от меня ниже четвертыя степени не восприял, тем паче, что к действительному учению нашему токмо первых трех довлеет.

Аглицкая великая ложа, где и как сохраняет свои таинства, того, как выше объявлено, ни обществу нашему, ниже самим зависящим от нея и в самом Лондоне находящимся не известно. Следовательно надлежит весьма достойным учиниться и к тому приобрести еще друга, чрез котораго бы удобь возможно было достигнуть до хранилища. Она раздает одни токмо на постановление лож грамоты, повелевания работать в первых трех Иоанновских степенях, да и на сии работы письменно ничего не сообщает, хотя при том и не воспрещает работы высших степеней, какия кто из мастеров восприять заблагораз-

судит. Ведает она, что первыя три степени суть совершенное содержание всего целаго учениянашего, а сего точно ради письменно не только их не дает, но и писать и вырезывать, инако как токмо для действия мелом обрисовать, запрещает законами, которые, купно с постановительными грамотами в книге «Конститюции и иносказательной масонской повести » всем зависящим от нея великим или провинциальным ложам сообщает. Сия книга преложена на французский немецкий языки, и если кто со вниманием читал оную, то уповаю я, что он равное со мною открыл себе таинство, т. е. «что масонство по древности своей, по прехождению его от народа в народ, попочтению от всех просвещенных языков,должно заключать в себе нечто превосходное и полезное для рода человеческаго. Но что c и e нечто, то в ней неудобь понятно без ключа. Сверх сего показует c ия книга то, что все системы, все высшия степени суть выродки и уроды, незнающими прямаго существа из нея по большей части произведенные.

В таковом был я, люб. бр., расположении , когда познакомился и в искреннее вступил дружество с собратом NN, котораго имя скрываю в удовлетворение желанию его. Сей препочтенный брат, посвященный (initie) в истинные масоны, беседуя часто о обществе нашем со мною и познав усердное мое домогательство и прямую ревность, решился наконец не только постановить меня на путь истинный, но в доставить мне посвящение; а получив чрез некоторое время от старшин дозволение, начал просвещать меня во первых объявлением, «что масонство есть древнейшая таинственная наука, святою премудростию называемая; что она все прочия науки и художества в себе содержит, как в ветхом нашем, Аглицком катехизе, Локом изданном, сказано, что она ради некоторых неудобь сказуемых народу важностей темными гиероглифами, иносказаниями и символами закрытая от начала веков существует, никогда в забвнение не придет, ниже изменению, а тем меньше конечному истреблению подвергнется; что она та самая премудрость, которая от начала мира у патриархов и от них преданная, в тайне священной храни-

лась в храмах халдейских, египетских, персидских, финикийских, иудейских, греческих и римских и во всех мистериях или посвящениях еллинских; в училищах Соломоновых, Елейском, Синайском, Иоанновом, в пустыне и в Иерусалиме, новою благодатно в откровении Спасителя преподавалась; и что она же в ложах или училищах Фалеевом, Пифагоровом, Платоновом и у любомудцев индейских, китайских, арабских, друидских и у прочих науками славящихся народов пребывала,о чем в последующих беседах повествованием об ней точно предложится».

По сем дал он предначертание, по которому долженствовал я начинать мое учение. При столь избыточественном содержания таинстве наших объявлении, получил я с некоторыми наставлениями полномочие , как к постановлению капитула, так и к основательному иносказательнаго в нем учению. Признаваюсь люб.брат., что тогда я познал все мое невежество и удостоверился совершенно, что тщетно препровождал я время свое и в школах и чтении, ибо из всех прежде употребленных трудов моих ничего 6 o ле в пользу мне не осталось, как токмо малое арифметики и геометрии познание.

Сего ради, по данному мне предначертанию, начал я, учение мое чтением повествования о происхождении нашея науки от самого древа сего корени, и как оно ветвии свои по всему распространила земному шару. При сем начальном в книгеИнститюции чтении, учитель мой присутствуя, объяснил мне ея иносказании. А когда уже точно вразумился я, коим образом, преходя по многим странам, божественное древо осталось насажденное в Англии и Шотландии, и для чего старшины наши, о коих впредь объяснится, обладателями онаго почитаются, тогда продолжая учение мое подобало мне , читать такия книги, которыя прежде, яко безтолковыя, презираемы мною были. Я не токмо со вниманием и с примечаниями читал объявленныя в предисловии ко всеобщему мира сего аглицким ученым собранием изданному повествованию, разныя всех древних и новых любо-

мудрцев о мироздани системы и мнения, но и принял труд преложить оныя на собственныйсвой язык, единственно для того, чтоб извлекаемый из их странных иносказаний истинный смысл тем удобнее мог впечатлеться в понятие и разумение мое (*). Между тем целыя пять лет, яко время товарищем нашим на учете предписанное, препроводил под даваемыми мне наставлениями в неусыпном чтении божественнаго писания. Ветхий и Новый завет были и еще суть приятнейшие мои учители. Отцы церковные, яко то: Ориген, Евгений, Иустин , Кирилл Александрийский, Григорий Назианзин, Василий Великий, Иоанн Златоуст, Иоанн Дамаскин, преподобный Макарий и прочие обще с церковною Флориевою повестию (6) стали толкователи невразумлению моему. Пифагор, Анаксагор, Сократ, Эпиктет, Платон, Ермий Трисмегист и сам Орфей, Гомер и Зороастр с помощью Геродота, Дюдора Сикилийскаго, Плутарха, Цицерона, Плиния и многих сим подобных влияли в душу мою новыя и спасительныя размышления.

Я не просто, люб. брат., изчислил сих творцов и писании, но да и вы с прилежанием их читаете, ибо в них обрящете все, что к приобретению успехов в учении нашем потребно. Блажен, кто в подлинниках читать их может! Коль великое получает он в трудах своих облегчение! Не остановится он известными нам сколь темными столь неверными преложениями, особливо с еврейскаго и греческаго языков: ему они всю точность смысла и красоту слога, от нас в переводах утраченныя, живо изобразят и представят. Я по незнанию моему сих полезных языков испытал над самим собою, кол великое затруднение от сего происходить, и конечно б сего несчастия моего ради, шествия и самым вернейшим путем,

(*) Сейперевод,как и другия для учения моего выписки икнигина Российский язык мною преложенныя, в прибавлениях к сему сочинению останутся. Примечания самого И.П. Елагина.

(6) Церковная история Флери

не достигнул и до воззрения на отдаленное храма премудрости здание, еслиб благоволящему о мне Всевышнему архитекту не соизволися даровать мне еще другого просвещеннейшаго учителя и друга совершеннаго, а что паче, от смертного одра нет воздвигшаго (7) Сей препочтенный брат... я нежности его ради, именем не называю, но кто знающий меня не знает в науке нашей, в науке врачебной совершеннаго, в знании языка еврейскаго и кабалы превосходнаго, в феозофии, в Физике и химии глубокаго, в нравственном обхождении приятнаго?.. сей препочтеннейший , говорю, брат преподал мне многое или паче сказать и ныне продолжает преподавать все, что к разумению таинственнаго смысла и речений инозначущих, чем Моисеевы и пророков писании преисполнены, нужно, потребно и необходимо.

Сим способом, люб. брат., открылся мне несколько тот свет, который при начальном в орден нашвступлении освобожденным от перевязки очам нашим показуется. Сим способом преодолел я распростертую пред нами тьму гиероглифов, символов, иносказаний и обрядов в ложах наших зримых и употребляемых, проразумел предания египетекия, писании творцев Des erreurs et de la verite, Tableaux naturels Велинга (8); Роберта Флуктиба (9 ), Елиас артиста (10) в его истине и заблуждениях и прочих, таинственными называемых. Сим способом объяснились мне многия притчи и слова. Спасителем нашим Иисусом Христом реченныя; открылось несумненное слова или первенца Сына Божия воплощение; его к нам пришествие, страдание и смерть; его живописнаго креста таинство;

(7) Г. доктор медицины Станислав Ели. творец между прочаго Братскаго увещания, в жесточайшей болезни моей избавил меня от смерти. Примечание Елагина. Эта книга напечатана в Русском переводе маиора Оболдуева, М. 1783.

(8) Welling von Saltz.

(9) Schutzschrift für Rosenkreutzer-Gesellschaft.

(10) Elias, Buch der Welt.

его воскресение от мертвых и вознесение на небеса. Труба Иоанна евангелиста, глас вопиющаго в пустыне Иоанна и вещании апостолов, благовествующих мир и новую благодать человеку, не тщетнымуже сказанием, но совершенною к совершенному благу нашему верою, ум, сердце и душу пленив, святым почитанием преисполнили. Словом, посредством объявленных пособий и чрез них откровенным светом, который я во тме, как говорит Богослов (11), светится, постиг я несколько царственную науку нашу, которая того рада царственною у нас называется, что она есть премудрость, вца p е и господе , всея вс еленныя существует, как она сама о себе и сотруднике нашем Соломоне вещает: "я с ним от самыя вечности была, и тамож: внемлите, я царственное глаголю», и еще «глаголы мои царственны суть.» Признался я, что несколько постиг; истинно реку, ибо глубину ея поэнати никому почти из смертных не возможно. Счастлив тот, кто хотя столько ее познает, сколько к спокойству духа его потребно.

Из всего вышеобъявленнаго позналося вам, люб. брат., мое чистосердечное, как о себе самом, так и о маломучении моем признание . Вы можете теперь, по собственному благоразумию вашему заключить, не напрасно ли употребится время ваше на внимание разглагольствий моих и достоин ли я доверенности вашей? А паче достаточно ли будет знание мое удовлетворению желания вашего на учение устремленнаго? Еще увещеваю тех, кои или светским учением заражены или житейским обхождением заняты, или приобретением высших в ордене нашем степеней, почестей и власти ласкаются, что лучше не вступать им в претрудное упражнение наше, в котором на место веселий неусыпная прилежность и бдение; на много приятных Волтеровых сочинений темная иногда глава из Исаии пророка занимают время, и на место горделивыя почести и власти, часто кротость, уничижение, повиновение и смирение встречаются. Но хотя, люб. брат., многотрудное учение наше в на-

(11) Иоанн гл. 1.

чале едва удобным кажется, и хотя путь, по немже пойдем, бодущим устлан тернием, однако тем приятнее последствие: ибо чем дале простремся, тем боле ощутимнаграду, узрев чрез то, что прожив честно и спокойно в мире сем, можем твердо надеяться, что при конце дней наших приближение страшныя смерти ни мало духа нашего не востревожит, а паче обрадует напоминанием живоноснаго со креста Спасителева слова: «днесь будеши со мною в раю ».