Маньяк Сливко: он снимал самые страшные фильмы. Серийные убийцы: Анатолий Сливко Николай сливко

(На фото А.Сливко с женой Людмилой)

* * *
30 декабря 85 года небольшой южный городок на берегу Кубани потрясла сногсшибательная весть: ночью арестован Анатолий Сливко (А.С.) – Заслуженный учитель РСФСФ, мастер спорта по горному туризму, руководитель юношеского туристического клуба «Чергид», идеал десятков тысяч городских мальчишек и девчонок и их родителей.

В это утро ко мне почти подбежала коллега из соседнего отдела: «Пойдем в милицию вместе! Мой сын ходил к Сливко два года, и ты его знала с детства. Не может такой человек быть в чем-то виноват!»
Я же засомневалась, что без веской причины такого человека могли арестовать, потому отказалась. Коллега обиделась, обвинила меня в трусости и пошла искать других «спасателей».

Девчонки из нашего отдела попросили рассказать о А.С. и предположили, в чем он мог бы провиниться: может, украл что-нибудь? Я покачала головой:
- Вряд ли...Он был очень честен, когда я его знала.

В турклуб «Романтик» я пришла в сентябре восьмиклассницей, когда клубу еще не исполнилось двух лет. Это было время романтиков и непосед, геологов и любителей почти подпольных песен Высоцкого. В клуб спешили записаться и «маменькины сынки», и трудные подростки. Анатолию Сливко было 30 лет, но он велел всем ребятам называть его Толиком, т.к. разница у нас в возрасте была не так велика - 12 -15 лет.

В октябре в клубе насчитывалось уже около 150 человек. С помощью ребят, которые посещали турклуб раньше, Анатолием Сливко было очень интересно организованно посвящение в туристы. Толик говорил негромко, но весомо, обычно, глядя на собеседника немигающими серо-голубыми чуть выпуклыми глазами. Его взгляд был неприятным, причем ощутимо. Мы с подружками чуть позже рассуждали, что если бы не его неприятный взгляд, то в Толика влюбились бы все девчонки.

Так вот, перед первым походом А.С.сказал, что в клубе существует система зачета очков: за нарушение очки назначаются, за добрые дела – снимаются. Турист, набравший 1000 отрицательных очков, из клуба отчисляется навсегда. Толику помогали 4-5 человек, посещавших клуб прежде - ребята-десятиклассники.

Мне очень хотелось пойти в поход, хотя было чуть боязно, т.к. все школьные хулиганы тоже были в клубе, хотя и не это было главным - мой самый ненавистный предмет в школе - физкультура, и свои силы я могла не рассчитать.
И вот мы длинной цепочкой - с сумками в руках из-за отсутствия рюкзаков - бредем по берегу Кубани в сторону Конной Балки. Я уже измучена и трехчасовой ходьбой, и теплой одеждой, и потяжелевшей сумкой. Постепенно оказываюсь ближе к хвосту колонны, как ко мне подходит парнишка и просит отдать ему мою сумку. Я удивлена, даже обижена - что я, хуже всех? Мне не тяжело! Парень шепотом сообщает мне, что он уже провинился и заработал сотню отрицательных очков, а помощь товарищу спишет ему половину штрафа.

Как я была рада отдохнуть эти полчаса до привала! Спустя два года, когда мы провожали в армию этого парнишку, он сказал, что тогда послал его мне на помощь Сливко, т.к. заметил, что я уже выбилась из сил. Штрафных очков у мальчика не было, но чтобы меня не обидеть, А.С. велел сказать, что они есть.

Мы все потом постоянно сталкивались с такой помощью, щадящей самолюбие подростка. И девиз «Один за всех, и все за одного!» был не пустым звуком.
Самыми надежными в походах были именно трудные мальчишки. В них А.С., а вместе с ним и остальные, видели личностей, рыцарей, друзей, которые, как в песнях Высоцкого, проявляли себя в горах. После первого похода из клуба не был отчислен ни один человек.

Через год А.С. собрал группу 15-летних в поход из Архыза через два перевала на Северном Кавказе с выходом в Грузию на озеро Рица. Я узнала о походе от одноклассницы в предпоследний день, т.к был август, и в городе и в клубе почти никого из друзей не было. Я пришла к Толику со слезами, что не успею взять справку от врача, а старая у меня просрочена, да и мама может не отпустить на 20 дней похода.

А.С. взял старую медицинскую справку, дописал черточку и велел собираться, а с мамой он пообещал поговорить. В те времена по телефону ничего не решалось – их почти не было в домах и квартирах. Поздно вечером Сливко пришел к нам домой, поговорил с мамой за калиткой минут пять, и она согласилась отпустить меня в горы. Ей А.С. сказал, что мое слабое здоровье горы неплохо укрепят, а он присмотрит за мной, да и полезно проверить себя в трудных условиях.

Так начался наш поход из Северного Кавказа в Южный. Мы - это пять пятнадцатилетних девчонок, четверо мальчишек и Анатолий Сливко.
Маршрут был таков: из нашего города доехать до горного поселка Архыз, там начать пеший маршрут, пройдя перевалы Дукка и Дамхурц (уже не помню, в какой последовательности), а через 8 дней выйти к озеру Рица в горах Абхазии. Потом мы 10 дней могли отдохнуть на побережье Черного моря и на поезде вернуться домой.

В горах после двух часов дня всегда шел дождь. Мои ботинки на гладкой подошве были не приспособлены под походы, поэтому под тяжестью рюкзака я частенько садилась в грязь. Сзади шла моя одноклассница, которая систематически тянула меня за лямки рюкзака, помогая встать.

Оглядываясь назад, удивляюсь, для чего А.С. нужно было тащить меня в горы - хлипкую, неприспособленную, боявшуюся высоты, воды. При моем весе около 45 кг нести рюкзак 11 кг и палатку весом 7 кг было непросто. Палатки мы все несли по очереди по одному пешему переходу в 45 минут.

Группа шла с утра до часу дня, останавливалась на обед, и потом мы снова шли до темноты. Пока дежурная пара готовила ужин, остальные натягивали палатки, искали дрова, отдыхали. Перед перевалом Дамхурц(?) наступила очередь дежурить мне с напарником Сашей. Я его раньше не знала, мне не хотелось с ним дежурить, но Сливко нас расставил так, чтобы в пары попали люди, наименее симпатизировавшие друг другу.

В тот день мы проснулись в 6 утра, должны были сготовить до 7 час суп или кашу и чай. Саша натаскал воды из ручья, пока я чистила картошку, зажег костер и спросил, знаю ли я, сколько соли надо класть в суп. После того, как закипели рис и картошка, добавлена тушенка, я высыпала полный половник соли в ведро с супом, т.к. еще вечером слышала, как подружка говорила, что соли надо класть две неполных или одну полную... А вот чего? Я решила, что поварешку - ложками же кладут соль в кастрюлю, а тут - целое ведро!

Что сказать? Часа полтора мы отливали по стакану воды из ведра, добавляя сырую родниковую, а суп был еще пересолен. Когда из палатки вышел проснувшийся Сливко, он сказал, что отлично выспался, но у него проблема с часами: они встали в 9 час вечера. Я мельком глянула на свои и сказала, что сейчас тоже 9 час. И мы замерли, глядя друг на друга. Как же мы с Сашей забыли разбудить народ?!

Суп вылили, ели сухой паек с чаем, хотя впереди был тяжелый подъем на перевал. Мы не знали, что нас ждал еще более тяжелый спуск, т.к. по перевалу весной прошла лавина, свалившая деревья, как солому, поэтому было невозможно спуститься прямо. Очень много времени уходило на то, чтобы влезть на крупные, вповалку лежащие деревья и спуститься с них, так как невозможно было обойти. Несколько километров такого пути вымотали нас окончательно.

Все страшно устали, а мы-то с Сашей еще и наказаны, поэтому несем палатки не один-два перехода в день, а три. Когда дошла очередь до меня второй раз, Саша сказал, что он понесет палатку вместо меня, хотя только что нес свою. Я отказалась. Через 10 минут А.С. взял у меня палатку, поняв, что еще немного, и придется нести уже и меня..
Маршрут, по которому мы двигались, считался не очень сложным, перевалы не самые крутые по подъему - их высота была не более 2200м.

Ребята из клуба уже брали высоту Эльбруса, но однажды один парень заболел за сутки до взятия вершины, и вся группа пошла вниз, спуская больного с высокой температурой на своих руках. Один мальчишка струсил, что они погибнут, так как погода испортилась, и спасатели не могли их найти. Чтобы не потерять свои силы, он отказался нести больного, а в группе их всех было 7 или 8 человек.

Я помню открытое – человек на сто - заседание Совета инструкторов, когда мы судили «предателя». Это было потрясением для всех. Народ требовал выгнать из клуба человека, на которого нельзя положиться в горах, когда А.С. взял слово.
Он предложил наказание перевоспитанием на год, ведь мальчишке было всего 15 лет, не лишать его членства в клубе, но не брать в походы, а доверить организацию их. Спустя год парня торжественно приняли в Совет инструкторов, как искупившего вину. А ведь другим решением могли сломать ему жизнь.

Итак, вернусь к нашему походу. В его начале нам приходилось переходить вброд бурную горную реку Большая Лаба, переправив один конец веревки на другой берег. Река была широкая и на броде глубиной «по шейку». Инструкция была такая: если рука оторвется от каната, плыть к берегу, бросив рюкзак, чтобы не утонуть.
Я была еще тем «подарочком» в этой группе: плавала плохо, воды боялась, т.к. в детстве чуть не утонула в Кубани. Но в этот день все обошлось.

В один из дней нам пришлось по толстенному бревну переходить обрыв на высоте примерно 10-15 м. Вот этого я была выполнить не в силах - боялась. Сливко нашел решение: мой рюкзак перенесли на другую сторону, народ встал в "цепочку" с двух сторон от меня на случай моего падения, я закрыла глаза, и все мы боком перешли овраг по бревну, взявшись за руки. Так и перешли. Ни сразу, ни потом никто не издевался и не шутил по этому поводу.

Неписанным правилом в турклубе было прийти на помощь, когда никто не просит. Все воспитанники клуба «Романтик», я думаю, руководствовались этим правилом всю жизнь. Во всяком случае, уже взрослыми людьми, мы встречались, узнавая друг друга только по воспоминаниям, но всегда оказывали необходимую помощь, стоило только заикнуться кому-то о его проблемах.

На перевале Дукка лежал снег, верх перевала закрывали облака. Было здорово покататься с горки, въезжая в облако, а потом вылетать из него в мягкую зелень куста можжевельника. На перевалах под крупным камнем мы оставляли знак клуба и письмо с перечнем имен «покорителей».

Не помню, в каком году, но Сливко с группой наших клубных ребят вытянули памятную гранитную плиту в честь защитников Кавказа, погибших от рук фашистов. Они поднимали ее на руках два или три дня, она и сейчас там - в горах. Почему я это вспомнила? Хочу сказать, насколько положителен во всех отношениях был для нас человек, показавший через несколько лет свою чудовищную изнанку.

Наша группа продолжала идти. Однажды, при переходе широкого ручья один из парней свалился с мокрого ствола дерева, лежащего мостом через ручей. У парня к рюкзаку было прикреплено ведро, которое моментально наполнилось водой и увлекло мальчишку в воду с головой. Полиэтиленовый плащ, наброшенный от дождя сверху рюкзака, завернулся потоком воды и накрыл сверху парня, мешая ему выбраться, так как потоком горной реки его занесло под лежащее в воде дерево.

Все замерли от ужаса, не зная, что делать. Сливко, усмехаясь, говорит: «Спокойно, он должен выбраться сам. Подождем.» Проходит ужасная минута, другая... А.С. спокоен, а девчонки уже начинают скулить от ужаса. И кто-то из ребят кинулся помогать! Толик понял, что спасать все равно придется, поэтому вдвоем они ловко достали парня из-под дерева.

Он потом говорил, что не испугался, так как был уверен, что его Толик спасет, но воды уже успел немного наглотаться. Сейчас я думаю, что тогда мы присутствовали при первом сеансе садизма, когда помощь могла опоздать, так как парнишка не сразу пришел в себя после спасения. Но тогда никто ни о чем не задумывался. Только мы с девчонками удивлялись хладнокровию Сливко в такой ситуации, когда на карту была поставлена жизнь человека.

В день мы проходили обычно по 20-30 км. Я чувствовала себя счастливой вечером, когда валилась около костра без сил, зарекаясь ходить в горы больше, чем на день. В разреженной атмосфере на высоте более 2 тысяч метров мое низкое давление давало о себе знать: сил не хватало, чтобы идти быстро, а стыдно было отставать. Раз я в пути чуть не отключилась, почти потеряв сознание. Но А.С. сказал, что после похода подскажет моей маме, что надо сделать, чтобы давление нормализировать. Он заставил меня выпить воды, хотя обычно это не практиковал, и в мою очередь нес палатку сам.

После 8 дней в горах мы вышли на дорогу к поселку (Авотхара, кажется), от которого было 18 км до оз.Рица. Я дышала бензиновыми парами, как наркоманка. Было такое счастье спуститься "к цивилизации"! Уже не надо будет в эту ночь спать на жесткой земле в мокрой холодной палатке впятером, тесно прижавшись друг к другу! Впрочем, а где же еще спать?

К озеру Рица мы спускались по асфальтированной узкой дороге, сменив надоевшие ботинки на кеды и сняв носки, и я натерла ноги. Когда спустились к озеру – запущенному, с грязным побережьем, но сказочно красивому, мы увидели дачу Сталина – деревянную большую постройку, выкрашенную в голубоватый или зеленоватый цвет.

Спустя 7 лет я приехала в Абхазию в свадебное путешествие, чтобы показать мужу озеро Рица, пленившее меня красотой, застывшее в окружении старых сосен и тисовых деревьев среди величественных гор, покрытых зеленью и отражавшихся в воде. Но дача Сталина тогда уже была разрушена, вода во многих местах «зацвела», на берегу валялся многодневный мусор, чего я не заметила в тот август, когда мы спустились с гор.

Кеды натерли мне ноги, и я проколола иглой мозоли, вымыв потом ноги в грязной озерной воде. Последствия сказались через несколько дней: инфекция была занесена, ногу дергало, она болело очень сильно, и у меня поднялась температура. Сливко полностью освободил меня от дежурства.

Десять дней мы жили то в Гаграх, то в соседнем с городом поселке, то в Сочи, а потом вернулись поездом домой.
В свой город приехали глубокой ночью, когда городские автобусы уже не ходили. Почти всей толпой ребята пошли провожать меня домой: кто-то нес рюкзак, двое иногда несли меня на руках, как на стуле, периодически меняясь, т.к. мне самой идти из-за вспухшей больной ноги было невозможно.

Утром, когда я отсыпалась, Сливко пришел к маме с рекомендациями. Первое, что он сказал, чтобы я обязательно продолжала ходить в многодневные походы. А я-то боялась, что именно это он мне запретит.

В отступлении добавлю, что на следующее лето я шла этим же маршрутом в группе из 58 человек в качестве проводника, как единственная из них, побывавшая здесь. Этот поход стоит описать в другой раз, но коротко скажу, что я перепутала правую и левую тропы, свернув от ориентира – водопада - в другую сторону. Наша группа шла в августе по снегу лишние три часа в противоположную сторону, пока руководитель группы не предложил вернуться к водопаду.
Еще год спустя, в качестве инструктора, я водила своих пионерчиков, у которых была вожатой, в двухдневные походы, обучая всему, чему научили меня в турклубе.

Итак, вернемся в 85-86 годы. Не было места в городе, где бы ни говорили, какой необыкновенный человек был А.Е.Сливко. Сколько детей, которым врачи ставили суровый диагноз сердечно-сосудистых заболеваний, становились полноценными и здоровыми после двух-трехлетних походов с клубом «Чергид». (После пожара клуб «Романтик» был переведен в другое помещение и сменил название от фразы « ЧЕрез Реки, Горы, И Долины»).

В магазинах, на улицах люди спрашивали друг друга о причинах ареста А.С. Обычно ходивший по утрам за молоком отец Сливко сидел, закрывшись, в своем доме.

Началось все, по слухам, с того, что пропал в очередной раз в нашем городе ребенок лет 12. Он был очень послушный и умный мальчик. Под большим секретом пятиклассник рассказал своему другу, что Сливко берет его на секретное испытание. Мальчик дал клятву не говорить об этом никому, но гордость, что А.С. выбрал именно его, не позволила сохранить тайну.

Ночью в помещении клуба был сделан обыск. Не нашли ничего предосудительного, пока не подошли к каморке с надписью «Не влезай – убъет».
А.С. равнодушно сказал, что это не его комната, а электрика, но милиционеры ее все же открыли.
Там была кино- и фотолаборатория. В пачке фотографий нашли страшные карточки: повешенные дети с полиэтиленовыми мешками на головах, и у всех на груди пионерские галстуки. Тела детей были расчленены, рядом находилась забрызганная кровью обувь.
Все, о чем я сейчас пишу, я знаю только со слов или присутствующих на допросах, или родственников жертв, или просто по рассказам коллег.

Сливко арестовали. Говорят, что в эту же ночь его семью - жену и двух сыновей - вывезли из города. Родители А.С. остались, на суд они не ездили, отец отказался от сына сразу. Позже этот старичок, стоя в очереди за молоком или за хлебом, никогда ни с кем не разговаривал, даже с соседями. И так много лет.

В милиции сделали вывод, что пропавшие за последние годы дети посещали турклуб. Обычно, после пропажи ребенка именно Сливко организовывал поиск, привлекая до двух сотен ребят на ночные поиски в лесополосах.
Первый пропавший в 73 году был родственником моей сотрудницы. Его тело не нашли, т.к. Сливко не помнил, он ли его погубил. Всего ему инкриминировали около полусотни пропавших ребят пионерского возраста, но он сознался в 15 или 12. Шестерых детей город перезахоронил,а остальных тел не нашли.

В Ставрополе был суд - закрытый для посторонних и матерей погибших. В зале при демонстрации снимков и видеоматериала людям было плохо, их выносили из зала к дежурившим у здания суда машинам скорой помощи.

Рассказывали, что А.С. говорил на суде о том, что иногда смотрел на спящего старшего сына с желанием погубить. Возможно, он пытался «косить» под психа, а, может, и правда, уже вошел во вкус крови. Свое желание расчленять детей он объяснил, якобы, так. Когда он был маленьким, в город вошли фашисты. Один из них на глазах малыша расстрелял собаку, кровь которой забрызгала его ботиночки. Якобы этот случай вызвал у А.С. такое необъяснимое наслаждение, которое он пытался воспроизвести, спустя годы. Потом возникла версия о том, что в подростковом возрасте он видел гибель пионера в галстуке во время аварии, и кровь на его ботинках подействовала возбуждающе.

Под предлогом секретных испытаний на выживаемость в сложных условиях при недостатке кислорода, А.С. уводил в лесополосу ребенка (всегда мальчика), накрывал ему голову целлофановым пакетом, подвешивал за шею, засекал время и снимал на кинокамеру, установленную на штативе, моменты судорог повешенного. (Именно эпизоды, где он сам мелькал в кадрах, не позволили Сливко отказаться от причастности к убийствам). Потом, в одиночестве, он просматривал свои съемки для получения повторного удовлетворения, для чего, собственно, и производилась съемка.

На суде А.С. хвалился, что довел срок пребывания мальчиков «на том свете» до 9 мин, когда ребенка можно было еще оживить, а вот кого не удалось воскресить, того он и закапывал. Комиссия психиатров доказала, что Сливко был абсолютно вменяем при совершении убийств. В деле фигурировало немалое число лиц, подвергавшихся подобному испытанию, но оставшихся в живых. Кстати, сын сотрудницы, которая пыталась спасти Сливко от милиции с моей помощью, также подвергался «испытанию на мужество», в чем он признался только следователю в присутствии матери. Ей тогда вызывали скорую помощь.

Через полгода после суда Сливко должны были расстрелять, но я читала в прессе, что это произошло чуть позже, т.к. он подавал просьбу о помиловании. К счастью, тогда не было моратория на смертную казнь, а то бы он, как и сын Чикатило, повторявший папины «подвиги», был бы уже на свободе.

Странно, но в те годы, вернувшись в свой город после 6 лет отсутствия, я не встретила Сливко, ни разу не пришла в турклуб, который был до окончания школы родным домом, как будто чувствовала колоссальное изменение. Я даже ни разу не видела А.С. у дома его родителей, с которыми мы жили на одной улице лет десять.

После суда над маньяком-убийцей покончила с собой третий секретарь городской парторганизации, которая ходатайствовала о присвоении Сливко звания «Заслуженный учитель РСФСР», был снят начальник милиции города, не принимавший мер в течение более 10 лет по факту пропажи детей одного возраста.

Есть немало людей, знавших маньяка гораздо лучше, ближе, чем я. Я не была на его свадьбе, не помню имен его сыновей, но узнала его с двух разных сторон – этого двуликого Януса - с белой и черной. Эти краски не смешались. Черная краска закрыла образ Сливко. И все же семена доброты легли в хорошую почву: очень многие ребята, которым школа прочила тюрьму и пьянство, стали прекрасными людьми, отличными семьянинами благодаря туристическому клубу, где девиз «один за всех, и все за одного» был не пустым звуком.

* * *
29-го и 30-го октября 2013г НА ПЕРВОМ КАНАЛЕ ТВ показана передача "НАЕДИНЕ СО ВСЕМИ" с участием воспитанников СЛИВКО. К сожалению, я не смогла приехать в Москву по приглашению редактора, но мои друзья и ровесники, посещавшие турклуб, там были. Вот ссылка на сайт "Наедине со всеми"
Темы: "Тамара Лангуева" и "Сливко. Часть 2."
* * *

А здесь - ссылка на документальный фильм о маньяке А.Сливко:
"Криминальная Россия. Дневник оборотня" части 1 и 2.
http://www.intv.ru/view/?film_id=108015
http://rutube.ru/tracks/750202.html
В фильме одна неточность - Сливко не мог учиться в сш 15, потому что эта школа появилась в городе только в 1975г.

Анатолий Cливко - «Заслуженный маньяк РСФСР»...

Алина Максимова, специально для «Криминала»

«Заслуженный маньяк» Анатолий Сливко был весьма известной личностью в Ставропольском крае. Его буквально боготворили все подростки города Невинномысска. Родители без всякой боязни доверяли Сливко своих детей. И даже когда маньяк был арестован, в городе никто не мог поверить, что Заслуженный учитель РСФСР и кумир подростков мог сделать то, в чем его обвинили. Однако доказательства были слишком очевидными, чтобы у суда возникли сомнения в том, что Сливко повинен в убийстве и расчленении нескольких мальчиков в возрасте от 12 до 15 лет.

«…КРОВЬ ПРИЧУДЛИВО ПЕРЕМЕШАЛАСЬ С ПИОНЕРСКИМ ГАЛСТУКОМ…»

Анатолий Емельянович Сливко родился в 1938 году в дагестанском городке Избербаш. Во время родов он чуть было не погиб: вокруг его шеи обернулась пуповина. Но врачам удалось откачать младенца. Однако последствия той травмы все-таки позже сказались. Всю жизнь Сливко страдал от головных болей. В детстве Сливко был болезненным и слабым, страдал бессонницей, отсутствием аппетита. А еще он стеснялся своей внешности, неуклюжести, потому и избегал шумных игр со сверстниками и спортивных занятий. Его родители разводили кроликов, и Толя с удовольствием возился с маленькими зверьками. Но это не мешало ему охотно умерщвлять и разделывать их.

Впрочем, иногда Сливко все-таки принимал участие в играх сверстников. Как нетрудно догадаться, в то время (сразу после Великой Отечественной войны) почти все мальчишеские игры были посвящены войне. Толя очень любил играть в «партизан». Он был пионером-героем, и его «казнили» - подвешивали в петле. Пару раз такие игры заканчивались для маленького Сливко потерей сознания и, как можно предположить, оргазмом - известно, что сильное сдавливание шеи может вызывать эрекцию и даже эякуляцию. Видимо, именно с того времени (в момент полового созревания) в сознании Сливко пытки, удушения и сексуальное наслаждение слились воедино.

В 50-е годы родители Толи переехали в город химиков Невинномысск. В 1959-м Сливко забирают в армию. Он попадает служить на Тихоокеанский флот, где и случается событие, предопределившее дальнейшие сексуальные предпочтения Сливко.

В 1961 году, незадолго до демобилизации, Сливко оказался свидетелем аварии. Мотоциклист на большой скорости врезался в отряд пионеров. Один мальчик был сбит насмерть. Как позже вспоминал Сливко: «Он лежал на дороге, белая рубашка была в крови, которая причудливо перемешивалась с пионерским галстуком. Но меня буквально заворожили черные начищенные ботинки…» Позже он будет заявлять, что видения той аварии постоянно преследовали его, вызывая эрекцию и заставляя онанировать.

Однако на Дальнем Востоке произошло еще одно событие, которое дополнило почерк маньяка. Когда Сливко уже собирался домой, командование премировало его ценным подарком - кинокамерой. За безупречную службу. И Сливко всерьез увлекся кино- и фотосъемками.

ИГРЫ В УДУШЕНИЕ И ПЕРВАЯ ЖЕРТВА

Вернувшись в Невинномысск, Сливко поступил в химико-технологический техникум, после окончания которого пришел на местный химический завод «Азот». Работал он, как и служил, замечательно. Но его все больше тянуло к детям. Особенно к мальчикам. Сперва он устроился пионервожатым на общественных началах в школу. А позже, на тех же общественных началах, возглавил туристический клуб «Романтик».

Он с удовольствием возился с детьми, находя к каждому свой подход. В его клуб с удовольствием ходили и «трудные» подростки, и мальчики-отличники. Не меньше мальчишек там было и девочек. Но им Сливко уделял на порядок меньше внимания, чем подросткам. В многодневных походах по Ставропольскому краю, организуемых Сливко, ежегодно участвовали до 1000 человек. Что неудивительно - 60-е годы расцвет спортивного туризма в СССР. Люди полуподпольно слушают песни Высоцкого, Никитина, Визбора, романтика зовет их посидеть у костра после трудного похода. Но даже в те годы повального увлечения палатками, байдарками, ледорубами и лыжами будущий маньяк вырывается из общей среды руководителей турклубов. Он действительно самозабвенно занимается с детьми, отвлекая их от уличной (воровской) романтики, прививая жажду путешествий, взаимовыручку, романтику гор, долин и песен у костра. Вполне возможно, что это было лишь прикрытием для основной, кровавой, жизни маньяка. Но нельзя не сказать, что очень многие воспитанники возглавляемого им турклуба вспоминают походы со Сливко с ностальгией. Хоть и омрачены эти воспоминания правдой, которую они узнают позже. А пока звезда «лучшего друга детей» начинает сверкать все чаще. О Сливко начинают писать статьи, о нем постоянно вспоминают на заседаниях гороно (городского отдела народного образования) и горкома КПСС.

В 1966-м в клубе «Романтик» произошел пожар. Городские власти сразу выделили новое, более комфортабельное, помещение. Новому клубу Сливко придумал и новое название, которое войдет в историю как одно из самых опасных мест для детей в СССР. Маньяк назвал новый клуб «Чергид», что расшифровывалось так - «ЧЕрез Реки, Горы И Долины». Именно в том клубе он впоследствии и подыскивал свои жертвы. Но первое убийство Сливко не было связано с клубом.

В каком-то медицинском справочнике Сливко прочитал, что «ретроградная амнезия» может наступить в результате удушения. А в результате этой амнезии человек теряет память на события, предшествующие травме. Он посчитал, что это может быть очень удобно - если придушить мальчика, он потеряет сознание, но ничего не будет помнить (а значит, и не сможет в том числе пожаловаться родителям).

В 1964 году маньяк провел свой первый «медицинский опыт». Он убедил случайного мальчика поиграть в войну. Мальчик был пионером-героем, которого вешали немцы. «Играли» маньяк и его жертва в лесу. Весь процесс «игры» Сливко снимал на кинопленку. Мальчик потерял сознание, а Сливко, с жадностью обозревая бесчувственное тело и вспоминая аварию, яростно онанировал. Кончил он в ботинок мальчика. Когда тот пришел в себя, то действительно не помнил того, что предшествовало потере сознания.

Спустя несколько месяцев после этого случая Сливко совершил свое первое убийство. Позже он будет утверждать, что смерть была случайной. Жертвой стал беспризорный 15-летний подросток. Сливко сказал ему, что пишет диссертацию о пределах человеческих возможностей, и уговорил участвовать в «научном эксперименте» по проверке этих самых возможностей. Мальчик умер, задохнувшись в петле. Убийца пытался спасти его, делая искусственное дыхание и массаж сердца, но это оказалось бесполезно. Испугавшись, Сливко стал немедленно избавляться от трупа - он разрубил тело на несколько кусков и сбросил их в реку Кубань. Пленку, на которой было запечатлено убийство, он уничтожил, опасаясь, что ее кто-нибудь обнаружит.

ОСОБАЯ ФИШКА - ФЕТИШИЗМ

На несколько лет Сливко затаился, опасаясь, что его все-таки вычислит милиция. Найдут останки, опознают, а там найдутся свидетели… Но его никто и не думал искать. Тело так и не нашли. А Сливко, вспоминая как расчленял труп, испытывал возбуждение. Но повторить опыт пока не пытался.

В 1967-м Сливко женился. И хотя он признавался на следствии, что не испытывал к жене физического влечения, но супружеские обязанности иногда все-таки исполнял. Впрочем, после рождения второго сына в 1975 году (первый родился в 71-м) Сливко совсем перестал спать с женой, ночуя в другой комнате.

Скорее всего, женившись, Сливко попытался стать «таким как все». Но природа брала свое. Следующее убийство, которое удалось вменить Сливко, он совершил в 1973 году. С телом убитого 15-летнего мальчика маньяк «развлекался» довольно долго. Уже мертвого он обрядил подростка в белую рубашку, повязал красный галстук, надел черные брюки и начищенные до блеска черные ботинки. То есть попытался воссоздать образ потерпевшего мальчика в давней аварии. Не хватало только крови. И Сливко принялся медленно расчленять труп подростка.

Он припасенной заранее ножовкой отрезал ноги, руки, голову, гениталии… Маньяк еще долго менял расположения частей тела, тщательно фиксируя все на кинопленку и онанируя. Особой «фишкой» Сливко стало то, что он очень большое внимание обращал на обувь, что в медицине называется фетишизмом. Впрочем, гениталии его тоже интересовали. Их он засаливал в банке и часто ставил на виду, когда смотрел кровавые кинофильмы собственного производства.

Когда эти кинодоказательства демонстрировались на закрытом судебном процессе, родственников жертв выносили на улицу и увозили в больницу. Они теряли сознание, не выдерживая вида того, от чего маньяк получал несравнимое удовольствие.

ПОЧТИ ВСЕНАРОДНАЯ СЛАВА…

В 1977-м году Анатолию Сливко присваивают звание «Заслуженный учитель РСФСР». Несмотря на то, что у Сливко не было педагогического образования и учителем он тоже не был, чиновников слишком впечатляли успехи Сливко на ниве внешкольного воспитания. Слава маньяка растет, его избирают депутатом горсовета Невинномысска, о нем постоянно пишет «Пионерская правда» и рассказывает Центральное радио. Не говоря уж о местной прессе. И почти никто не знает, что в городе и окрестностях с завидным постоянством пропадают мальчики от 12 до 15 лет.

Пользуясь тем, что его авторитет среди членов турклуба был на заоблачной высоте, Сливко тщательно вызнавал подробности жизни подростков. Обычно в свои жертвы он выбирал тех подростков, которых не сразу хватятся дома. Или вообще не будут искать. А потом под большим секретом говорил «избранным», что они будут участвовать в секретном эксперименте по выявлению возможностей человека в экстремальных ситуациях. И строго-настрого предупреждал, что об этих экспериментах не должна знать ни одна живая душа. Боясь подвести своего кумира, те действительно никому ничего не говорили. И добровольно приходили с наставником на лесную полянку, главным отличием которой была удаленность от города и оживленных тропинок.

Здесь Сливко устанавливал кинокамеру на треноге, переодевал подростков в заранее приготовленную пионерскую форму (скорее всего, убеждая, что перед камерой необходимо выглядеть прилично) и… для мальчишек начинался ад.

Так продолжалось до осени 1985 года. За это время в Невинномысске и окрестностях без вести пропало около 50 мальчиков. Некоторых искали, и знаток местных лесов Анатолий Сливко принимал активное участие в этих поисках.

…И ГРОМКОЕ ПАДЕНИЕ

23 июля 1985 года маньяк совершил свое последнее убийство. Жертвой стал 13-летний Сергей П. В тот день, в 7 часов утра, мальчик ушел из своего дома, сказав родителям, что идет на рыбалку. Однако накануне своему лучшему другу он по большому секрету сказал, что Анатолий Емельянович пригласил его участвовать в секретном эксперименте.

Поиски Сергея ни к чему не привели. Но помощник прокурора города Тамара Лангуева, принявшая к производству дело о пропаже мальчика, оказалась довольно дотошной. Она подняла все дела по исчезновениям за последние несколько лет и выявила странную закономерность: большинство пропавших занимались в туристическом клубе «Чергид», славе и гордости всего Ставропольского края. Прокурор стала осторожно интересоваться у подростков подробностями происходящего в клубе.

Она обратила внимание на отрывочные намеки на некие эксперименты, проводимые Сливко. Воспитанники клуба все еще боготворили своего наставника и не спешили делиться секретами клуба. Но Лангуевой удалось разговорить друга пропавшего Сергея. Появилась первая ниточка, связывающая Сливко с пропавшими. А когда прокурору удалось разговорить Вячеслава Х., тот рассказал ей, что был участником эксперимента. Подросток поведал, что Сливко подвешивал его в петле, после чего он потерял сознание и потом несколько дней был нездоров. Затем еще несколько мальчиков дали показания об участии в опытах Сливко, и прокурор города подписал ордер на обыск в помещении «Чергида» и в квартире Сливко.

В «Чергид» милиция пришла 28 декабря 1985 года, в день рождения Сливко. Тот как раз проводил очередное занятие с детьми. Услышав о том, что в помещении будет проведен обыск, Сливко побелел. Но быстро справился с собой и вполне спокойно наблюдал за процедурой обыска. Но когда милиционеры подошли к щиту с надписью «Не влезай! Убьет!», опять изменился в лице. А за дверцей в электрощитовую милиционеры нашли сотни метров кинопленки, на которых были запечатлены убийства и расчленения подростков.

ТОЧНОЕ ЧИСЛО ЖЕРТВ ОСТАЕТСЯ ТАЙНОЙ

Жители Невинномысска долго не могли поверить, что заслуженный учитель и главный друг детей Анатолий Сливко оказался кровавым маньяком. Но после того, как неясные слухи стали подтверждаться, толпа разъяренных горожан сожгла «Чергид» со всем имуществом. Стоит сказать, что милиция при этом стояла неподалеку и ничуть не препятствовала уничтожению социалистической собственности.

Сливко признался в семи убийствах и показал места захоронений. Останки четверых мальчиков были найдены, еще троих - нет. Но их лица были запечатлены на пленках маньяка. Правоохранительные органы не стали выяснять, сколько же всего загубленных душ на счету этого кровавого «учителя». Семи доказанных убийств вполне хватало для вынесения смертного приговора. Даже психиатрическая экспертиза была проведена в рекордно короткие сроки. И всего лишь через полгода после ареста суд приговорил Сливко к расстрелу. Узнав о приговоре, покончила с собой третий секретарь парторганизации города, которая хлопотала о присвоении Сливко звания «Заслуженный учитель». А начальника городской милиции уволили из органов, за непринятие мер по розыску пропавших детей. Неизвестно, что было бы с женой и детьми Сливко, если бы на другой день после ареста милиция не отвезла их в другой город.

Приговор был приведен в исполнение в сентябре 1989 года. За несколько часов до расстрела Сливко навестил следователь Исса Костоев, занимавшийся делом Ростовского Потрошителя – Андрея Чикатило. Костоев, подобно Клариссе Старлинг из «Молчания ягнят», питал надежду, что Сливко поможет понять психологию маньяка из лесополосы, сам будучи маньяком, но ничего не вышло. «Бесполезно, – сказал Сливко, ознакомившись с материалами дела. – Такого вычислить невозможно. По себе знаю».

Дело Сливко до сих пор изучают судебные психиатры и криминалисты. По нему пишут диссертации и снимают кино (документальный фильм «Дневник оборотня»). Но так и остается тайной, сколько же своих воспитанников убил и расчленил «заслуженный маньяк РСФСР»?

Создание этого материала было бы
невозможным без помощи воспитанников клуба «Чергид».
Искренне благодарим Татьяну, Андрея, Виктора

Никем не замеченная и в тоже время продолжавшаяся более 20 лет серия кошмарных убийств мальчишек в Ставропольском крае… Убийств на сек­суальной почве… Узнал бы кто-нибудь об этом, поверил бы, если не увидел собственными глазами, вызывающих содрогание фотографий и фильмов, снятых на любительскую камеру? Расчленённый труп мальчика, кровь, стекавшая в подставленный плоский таз. Труп, висящий в петле над высоким пнем, на котором горит костер. Снова труп, висящий в петле. И во всех случаях на трупах аккуратная одежда, белоснежные ру­башки, ярко-алые пионерские галстуки и обязательно - блестящие, начищенные ботинки. Эти кадры, эти жуткие образы на протяжении 20 лет вновь и вновь просматривает единственный зритель он же и режиссер этих фильмов. Какие мысли проносились у него в голове, когда оставаясь в одиночестве, он заряжал пленку в кинопроектор и в мертвой тишине раз за разом прокручивал сцену жуткого убийства маленького мальчика — его воспитанника, которому он внушал высокие идеалы, учил бороться с трудностями и верить людям? Он единственный человек на всем белом свете, который прекрасно осознает, что над детьми из клуба «Чергид» нависла серьезная опасность. Под тихий стрекот кинопроектора он видит себя деловитого и будничного, занятого привычным и хорошо знакомым ему делом – в руках у него ножи сменяются топором, потом он берет пилу… Сосредоточенное лицо, внимательный взгляд, почти такой же какой он каждый раз видит в зеркале причесываясь и поправляя галстук перед выступлением в клубе – директор, солидный, всеми уважаемый человек, но здесь… здесь он – убийца, монстр. Эмоции не застилают ему глаза, вся эйфория от содеянного прошла уже давно, там на поляне в донском лесу, а здесь в тихой комнате он с предельной отчетливостью понимает кто он на самом деле… Он все понимает, но продолжает жить, проклиная себя…

Анатолий Емельянович Сливко – заслуженный учитель, директор туристического клуба. Он почти ровесник Чикатило, всего лишь на пару лет моложе. Родился 28 декабря 1938 года в дагестанском городе Избербаш. Собственно говоря, в те времена города, как такового не было. История поселения начинается только в 1931 году, когда установили первую палатку неподалеку от станции рабочие, которые вели подготовительные работы по освоению нефтяных месторождений. В 1935 году в Избербаше началось бурение разведочных скважин. Открытие нефтяного месторождения положило начало возникновению и развитию нефтепромысла, давшего жизнь сначала рабочему поселку, а затем и городу.

Среди первых жителей рабочего поселка оказалась и семья Сливко. Видимо, посчитав работу на нефтепромыслах перспективной и вдохновляемый энтузиазмом первых пятилеток Емельян Сливко привез сюда свою жену и маленького сына Андрея (старшего брата Анатолия). Неустроенный быт, непростые жилищные условия являлись непременным атрибутом жизни первопроходцев. Возможно это дало основание Анатолию Сливко впоследствии рассказывать работникам правоохранительных органов, что вырос он в той семье, которую можно назвать неблагополучной. Он помнил частые ссоры матери с отцом, и даже тот факт, что он родился недоношенным, сам Анато­лий Сливко объяснял тем, что мать на почве ссор сот­цом пыталась прервать беременность. Возможно, Сливко казалось, что образ недоношенного, беспокойного, раздражающего родителей своей крик­ливостью и часто получавшего за это наказания мальчика вызовет к нему жалость, вкупе с другими фактами из жизни поможет получить экспертное заключение о невменяемости, которое не даст возможности применить к нему высшую меру. По истечении стольких лет трудно понять какими мотивами был движим Сливко, рассказывая о своем детстве и юности. Но в тоже время необходимо отметить, что люди знавшие родителей Анатолия, утверждают, что это была вполне обычная, хорошая семья, где всегда все было в порядке и чистоте. Отец Сливко был тихим трудоголиком, любившим чистоту и аккуратность. Маленький, щуплый и молчаливый он не производил впечатление домашнего тирана, маму соседи видели редко, так как даже за покупками в магазин практически всегда ходил отец. Посвятившие всю свою жизнь труду на благо строительства коммунизма, родители А. Сливко и на пенсии не позволяли себе лениться – у них была дача, и пока хватало сил, старики работали на ней.

Документальные источники рассказывают о детстве и юности Анатолия Сливко достаточно скупо:

«В детстве Сливко был болезненным и слабым, страдал бессонницей, отсутствием аппетита, стеснялся своей внешности, неуклюжести, избегал шумных игр со сверстниками и спортивных занятий. Еще школьником увлекся выращиванием кроликов, охотно умерщвлял и разделывал их».

Позже была служба в армии, которую он проходил на флоте с 1959 года на Дальнем Востоке. Там он командовал подразделением, там же его приняли кандидатом в члены КПСС. Но «на Дальнем Востоке у меня никого не было, мне было одиноко и страшно», - позже говорил Сливко.

Прямая речь А. Сливко

«Я понял, что очень поздно созрел как мужчина. Вспоминаю, что пытался за кем-то ухаживать, когда учился в 9-10 классе. Но ничего не получалось. Онанизмом занялся в 22 года. Случилось это так. Однажды ночью произошло самопроизвольное семяизвержение. Потрясенный происшедшим, проснулся. Испытал сладостное удовлетворение. Очень захотелось ощутить это явление повторно. Днем стал онанировать, наступила эрекция, а затем и семяизвержение. Но заметил странное явление: если в процессе мастурбации вспоминал о женщине, эрекция исчезала. Стал замечать повышенное влечение к мальчикам… Ярко выраженного отвращения к женщинам не испытывал, за исключением одного случая. В 1961 году одна девушка села мне на колени и пыталась меня возбудить. После ее ухода стало плохо, почувствовал отвращение и меня стошнило. В армии переписывался с одной девушкой. После армии заехал к ней с целью жениться, но, пробыв у нее три дня, понял, что не смогу жить с ней половой жизнью, и уехал.

А чувство влечения к мальчикам у меня возникло впервые в 1961 году, после того, как я стал очевидцем дорожно-транспортного происшествия, при котором погиб мальчик 13-14 лет. Он был в школьной форме с галстуком, в белой рубашке и в новых черных ботинках. Было много крови, по асфальту растекался бензин. У меня вдруг возникло чувство, желание иметь такого мальчика, сделать ему плохо, больно. Это чувство меня преследовало постоянно, и я вынужден был уехать с Дальнего Востока, где жил тогда. После переезда это желание исчезло, но через 5-6 месяцев, сразу после семяизвержения ночью, это влечение возникло вновь и преследовало постоянно…»

Он переехал жить к своим родителям в Невинномысск.

Невинномысск стал городом незадолго до войны, это была бывшая казачья станица с низкими саманными домиками, нередко покрытыми камышом. После войны начали активно рыть Невинномысский канал для орошения земель (город стоит на берегу Кубани), в связи с этим резко увеличилась численность рабочих. Потом началось строительство азотно-тукового завода по производству химических удобрений (по решению ЦК ВЛКСМ строительство химкомбината было объявлено Всесоюзной ударной комсомольской стройкой), для чего массово завозили «химиков» — условно-досрочно освобожденных из колоний. Город стал расти по окраинам в виде бараков, а потом и в виде «сталинок» и «хрущевок». Стало много молодежи, детей, стали строить школы, стадион, клубы. Старый город пока не трогали и он сохранял первозданный облик станицы. В 1962 году на Невинномысском азотно-туковом заводе был получен первый продукт - аммиак. Этот день считается днем рождения завода. Большая часть населения так или иначе была связана с этим производством, А. Сливко, также как и его старший брат устроились работать на этот комбинат. Для того, чтобы начать работать на комбинате Анатолию понадобилось закончить химико-технологический техникум, после чего в 1963 году он получил квалификацию оператора-универсала и началась его трудовая карьера на химкомбинате. Работал он самоотверженно, перевыполнял план, вскоре стал ударником коммунистического труда.

Но не работой единой жил Сливко. У него была своя всепоглощающая страсть – туризм, было желание заниматься организацией туристических походов с детьми. Множество раз он выступал перед школьниками с рассказами о природе Дальнего Востока. Среди сверстников ему было не очень интересно, а в лице мальчишек он, наконец, получил благодарных слушателей, которые безгранично были готовы доверять ему. В 1963 году он устроился пионервожатым в среднюю школу № 15.

Именно здесь, стали закладываться основы известного в будущем на всю страну туристического клуба. У Сливко были неплохие организаторские способности, воля, чувство юмора и желание показать детям мир гор, красоту окружающей природы. Он умел учить, любил это делать, много знал о природе и любил ее. И это не просто слова, бывшие воспитанники Анатолия Емельяновича вспоминают, что в каждом походе, даже если он продолжался всего один день, ребята получали какие-то знания о травах, о деревьях, о том, как надо вести себя, чтобы не страдал лес и горы. Воспитанники в походах никогда не рвали цветы в альпийских лугах. Их ели коровы в горах, а ребятам рвать было запрещено под страхом наказания — лишний раз вне очереди нести палатку во время похода. Однажды Сливко разрешил нарвать пучок темных тюльпанов в подарок на день рождения одной девочке. Цветы быстро завяли, но для нее это был необыкновенный ПОДАРОК.

Первоначально, деятельность Сливко в качестве пионервожатого ограничивалась организацией походов (еще не было системы штрафов, не было съемок любительских фильмов) и во многом зависела от администрации школы, плана образовательного процесса и воспитательной работы. Видимо Анатолию уже в ту пору хотелось большей самостоятельности, появлялись и все реальнее становились мысли о том, что необходимо создать собственный туристический клуб, где он в полной мере смог бы реализовать свои задумки и наработки. И вскоре разойдясь во взглядах с директором школы, Сливко ушел в другую, но и здесь повторяется тоже самое и тогда он вновь меняет место работы, но изначально сформированный костяк членов его туристического кружка, те мальчишки и девчонки, которых он увлек своей работой, как верные оруженосцы следуют за ним, куда бы он не направился.

В 1966 году Сливко с помощью комсомольской организации получает помещение для нового турклуба «Романтик». Это были небольшой актовый зал и крошечные комнатки на втором этаже старого деревянного здания библиотеки, расположенного в центре Невинномысска рядом со зданием ГорОНО. Печное отопление, маленькая площадь (там не было даже гардеробной и зимнюю одежду приходилось сбрасывать прямо на столы), небольшое количество участников клуба – все это сплачивало, и несколько лет потом Сливко опирался на эту группу проверенных ребят, всячески помогавшую ему в походах, пока парни не ушли в армию. Виктор Загребельный, братья Шестаковы, Андрей Удовик, Валентина Гордеева, Татьяна Старкова. Эти ребята стояли у истоков клуба.

Сливко не так уж сильно выделялся на фоне воспитанников своего клуба, и даже просил называть себя не Анатолием Емельяновичем, а Толиком — был он невысокого роста, худощавый, но с крепкими мускулистыми руками, одетый вечно в клетчатую рубашку и потертые брюки, при себе всегда имел планшет для бумаг. У него были светло-голубые немного выпуклые глаза. Из-за формы глаз казалось, что он глядит более пристально и внимательно, чем это было в действительности. Глядел он не мигая — холодным безэмоциональным взглядом, когда не шутил. Трудно было понять, одобряет или порицает он своих воспитанников…

Сливко был достаточно уравновешенным, спокойным, никогда не срывался на крик, иногда достаточно было взгляда, чтобы его поняли. В тоже время все отмечали его скрытность, самолюбие, жесткость в установлении дисциплины, впрочем никогда не переходящую в жестокость и унижение детей. Улыбался Сливко нечасто, но угрюмым не был, посмеиваться любил, шутил с серьезным выражением лица. Говорил Сливко хорошо — аргументировано, кратко, живым языком, даже красочным, когда было возможно. Организаторские способности у него были изумительные — в том хаосе, который царил из-за отсутствия всего необходимого, благодаря его усилиям очень быстро решались все вопросы организации походов. Проводилась большая подготовительная работа, ведь надо было организовать автобусы и снаряжение для какого-то мероприятия, сухой паек для туристов со склада комбината, решить вопросы в горкоме партии и др.

При проведении двухдневных походов с ночевкой каждый юный турист получал задание от Сливко, что взять с собой, чтобы не было лишней картошки и недостатка вермишели, чтобы не был забыт сахар и хватило хлеба. От себя Сливко брал всегда конфеты и в торжественные минуты — после вручения значков или после «взятия» перевала воспитанники получали по 2-3 конфеты, а на холодном перевале со снегом могли получить по несколько глотков красного вина, кроме конфет. Перед походом он всегда спрашивал, есть ли у кого конфеты в рюкзаке и предлагал ссыпать их все в один мешочек. Если вдруг у кого-то обнаруживался леденец, который он чмокал в одиночестве, то такому туристу грозил штраф с угрозой вылета из турклуба за неуважение к коллективу и нежелание разделить с ним все тяготы и удовольствия.

Финансового и материально-технического обеспечения у клуба практически не было — многое держалось на голом энтузиазме членов клуба, которые собирали по тридцать копеек, чтобы взять в прокате пионерские рюкзачки на два дня для похода, да скидывались еще на палатки. Ребята их приносили, ремонтировали, подшивали, а после походов сушили, чтобы не было претензий в прокате, ведь взято было еще под слово Сливко, а его подводить никто не хотел.

Двухдневные походы в лес за Кубанью организовывали старшие ребята, и в поход шли неумелые дети от 13 до 16 лет, которые не знали, как поставить палатку, как разжечь костер, и таких набиралось до 150 человек. Столько же ездило в горы преодолевать легкие перевалы в Теберде, чтобы потом в торжественной обстановке получить из рук Сливко значок «Юный турист». Но получал его тот, кто не только прошел перевал, но уже умел быстро поставить палатку и разжечь костер, помогал товарищам и соблюдал заповедь «Один — за всех, и все — за одного».

Молва о клубе быстро распространилась, и когда дети стали узнавать, что записывают всех желающих, независимо от отметок и поведения, в клуб потянулись многие из двух школ, расположенных в центре Старого города. Двор рядом с клубом был довольно большим, и вечером там стояли и общались подростки, девчонки и молодежь постарше. Сливко сумел вложить каждому в голову тезис о равенстве — никто не мог никого упрекнуть в том, что он в школе хулиган или нытик, слабак или герой. Было ощущение братства. Старшие мальчишки важно протягивали руку каждому, здороваясь, о чем-то спрашивали, то есть не давали новичкам оказаться в вакууме.

В Невинномысске было множество кружков в Доме пионеров, Дом техники, при Дворце культуры, художественная школа, бассейн, шахматная школа, просто в средних школах. Но посещение клуба хотя бы раз в неделю для ребят было своеобразным наркотиком. Ребята приходили в клуб, иной раз чтобы просто пообщаться, когда было свободное время — обычно после пяти вечера. Там были друзья, с которыми горланили песни Высоцкого, услышав их на хриплых магнитофонах или прочитав в тетрадке у какого-нибудь доморощенного гитариста. И ребята верили этим песням, что надеяться можно «на крепость рук, на руки друга и верный крюк…», что «лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал». Это было особое время — романтика веяла в воздухе, свободные шестидесятые, культ геологов, фильм «Непоседы», книги о мушкетерах. Девиз «один за всех, и все — за одного!». Все это стало основой для культа турклуба — клуба, который учит мужеству, стойкости, умению дружить.

Практически все время, помимо основной работы на комбинате «Азот» Анатолий посвящал созданному им клубу. Его рабочее время в клубе начиналось с вечера и заканчивалось ночью, потому что именно тогда приходили ребята после школы и домашних занятий. Казалось, у него нет никакой личной жизни, он совсем не думает о том, чтобы создать семью, как большинство его сверстников. Ему было уже около 30 лет, когда он уступил настояниям матери.

1967 год. Свадьба во дворе дома его родителей, гости, крики «Горько»! Выпито и съедено угощение, началось то, что в старину называли таинством брака, подробности которого выплыли только на допросах.

Прямая речь. Анатолий Сливко

«… с женой Людмилой познакомился на работе… сильных чувств не испытывал, до женитьбы ее не трогал и не пытался и даже не целовал. Жена говорила мне потом, что расценила это мое поведение как эталон скромности и только по этой причине вышла за меня замуж. Она была моей первой и единственной женщиной, однако вступить в половую связь с ней после регистрации брака я не смог. Я пытался это сделать, но ничего не получалось, несмотря на искреннее мое желание и обязательство перед женой. Через два месяца после свадьбы жена была у врача-гинеколога и вернулась очень расстроенной, болезненно переживала, нагрубила мне и выгнала из спальни. Я думаю, что девственность моей жены была нарушена путем медицинского вмешательства… Долгое время я испытывал угрызения совестя и беспомощности перед женой, но поделать ничего не мог. Она стала равнодушной ко мне… За семнадцать лет совместной жизни вступил в половой контакт с женой не больше десятка раз… несмотря на все усилия… половой член лишь слегка распухал и наступало семяизвержение… однако жена родила двоих детей (Игоря (р. 1971) и Евгения (р. 1975)».

Нельзя сказать, что Сливко никак не пытался нормализовать интимную жизнь. Однажды он даже пришел на прием к врачу, поделился своими проблемами. Но в ответ услышал, что ничего серьезного с ним происходит. Врач не особенно вслушиваясь в жалобы пациента, посоветовал ему пить настойку элеутерококка, побольше спать и почаще бывать на свежем воздухе… Молоденькая медсестра присутствовавшая при этом разговоре откровенно хихикала. Нетрудно понять в каком состоянии вышел из кабинета, ожидавший хоть какого-то решения своих проблем Сливко. Все попытки наладить нормальную половую жизнь с женой так и не дали результата, а после рождения младшего сына Евгения он вообще спал в отдельной комнате.

Прямая речь. Людмила Сливко

«За годы совместной жизни я сильно страдала от половой неудовлетворенности. Уже с первой брачной ночи у него проявились явные признаки полового бессилия. Сначала я относила эту слабость на свой счет. Обвиняла себя и сильно переживала. Я считаю, что муж был в отношении ко мне жесток. Дома никогда ни в чем не помогал. Как родился Женя – младший, интимная жизнь у нас прекратилась. К детям своим он относился хорошо, хотя с ними ничем не занимался. Дети его любили, особенно младший».

Людмила никогда не приходила в клуб, ни с кем не общалась, никогда не ходила с ребятами в походы – воспитанники клуба ей были не только не интересны, а были, скорее всего, помехой в личной жизни, ведь все внимание, все вечера Сливко проводил в клубе.

Ни о себе, ни о личной жизни Сливко никогда не говорил в клубе. Эта тема была закрыта раз и навсегда вскоре после свадьбы, когда кто-то из ребят спросил, почему его жена не ходит в походы вместе с ребятами. Короткий ответ прозвучал резче обычного…

Клуб «Романтик» продолжал развиваться, расти…

Со временем число членов клуба превысило 200 человек, Сливко стал устанавливать дни общения по возрасту, уже совсем молодые новички не попадали в группу со старшими, у которых и походы становились интереснее. То это была «ловля лис», когда ночью по миганию фонарика находили друг друга в поле с учетом еще каких-то ориентировок, то бегали с пеленгаторами, то участвовали на скорость переправы через речку по канату и прочие спортивные игры.

В одну из ночей кто-то из ребят забыл загасить печь, и за ночь часть деревянного здания библиотеки сгорело. Клуб лишился помещения. Временно клуб переселили в аварийное здание Дома Пионеров на той же улице, но оно было маленьким, неприспособленным, а авторитет у клуба был нешуточный. Горком партии выделил помещение в Новом городе в помещении Дворца Химиков — самом главном культурном центре города. В новое здание клуб пришел с новым именем. Это был 1968 г. Туристический клуб назвали «ЧеРГиД» — «Через Реки, Горы и Долины».

В конце 60-х Сливко еще работал на химкомбинате, но его легко отпускали на вечерние мероприятия клуба, в походы в выходные дни, а потом он просто числился на предприятии.

«Еще до поступления в цех № 1 я занимался со школьниками туризмом. Пришел в новый коллектив. Сначала как-то опасался говорить в смене о своем увлечении. Потом почувствовал, что товарищи по работе интересуются не только тем как я работаю, но и чем занимаюсь в свободное время. Неожиданно мой рассказ о туристах-школьниках был встречен с интересом. Случается что у меня не подходят выходные для проведения похода – выручают товарищи. Бывает, задержусь в походе – без упреков встречают меня в цехе. Работники смены поняли как важна задача воспитания подрастающего поколения, насколько эта работа трудна, но и интересна. Более 1000 ребят бывают ежегодно в походах клуба. Фотографии, кинофильмы, выставки, разные коллекции, опыты по биологии, сбор материалов по обороне Кавказа — все это направления деятельности клуба. А теперь в нашем клубе работают и курсы геологов…»

В клубе велась большая поисковая работа по обороне Кавказа, переписка с участниками тех событий, походы по местам боев. Был неплохой музей по материалам походов и экспедиций. Тема войны была всегда на первом месте. Музей существовал уже в первый год работы Сливко — это были небольшие стенды под стеклом, где хранились найденные в походах и экспедициях гильзы, каски, обрывки документов, личные вещи солдат. Экспозиция музея постепенно расширялась, и со временем музей стал гордостью клуба, куда водили на экскурсии детей из близлежащих школ. Кроме военного направления была геология, ботаника. При клубе работал фотокружок, где дети учились фотографировать и снимать фильмы. Но, как вспоминают бывшие воспитанники клуба, самым главным было то, что все делалось не для галочки и не на показуху.

Общение в клубе продолжало оставаться свободным, занятий как таковых не было — были собрания, где четко, в лаконичной форме преподносились все необходимые сведения. После собрания шла запись желающих участвовать в мероприятии или походе, тогда же каждый получал задание, что необходимо от конкретного участника похода. Сливко все время был в гуще каких-то обсуждений, потому что групп было много, ответственных за какие-то мероприятия тоже немало. Но все это было не жестко организовано, а в свободном режиме, за исключением эксклюзивной информации. В этом случае Сливко мог сказать, что во столько-то часов просит всех покинуть помещение, а остаться группе из конкретных лиц для проведения специальной операции. К «определенным лицам» все ребята в таком случае испытывали белую зависть. Если предполагалось, что будет организован вечер перед Новым годом, то создавалась группа участников его подготовки на добровольной основе. И тогда уже эта группа никого не посвящала в то, как идут дела.

Так же работали и «артисты», снимающие кино или те, кто готовил праздник посвящения в туристы и вручение значка «Юный турист». Сценарии писали тоже группой — предлагали идеи, а уже потом костяк из энтузиастов и более-менее подготовленных физически ребят готовили окончательный вариант сценария, и начинались съемки. В игровых фильмах всегда были пираты, шпионы, гротескно выглядевшие герои сыска. Все было динамичным, с падениями, трюками — очень веселые фильмы — их все ждали. Иногда в фильмах появлялись и сцены пыток, но это гармонично вписывалось в сценарий с «плохими » героями — без излишеств.

Как-то Сливко достал цветную пленку и в походе он часто загонял юных туристов в малинник, чтобы ребята ели крупные яркие ягоды, а он снимал крупным планом. У Любы Гориной были синие-синие глазищи, и он снимал ее больше всех, то с ягодами, то на фоне цветущих рододендронов. Он был большой эстет.

Старшие ребята постепенно уходили учиться и в армию, им на смену шли другие. И эти другие, побывав в более-менее сложных походах, вливались в Совет инструкторов по приглашению Сливко. Именно им доверялись младшие. И в походы на небольшое расстояние уже ходили не под руководством Сливко, а с новыми инструкторами, уполномоченными Анатолием. На дисциплине это не сказывалось никак.

Перед первым походом Сливко обычно сообщал, что в клубе существует система штрафных очков: за нарушение очки назначаются, за добрые дела – снимаются. Очистил картошку для супа толстым слоем — наказание в 100 баллов, поленился и мало дров принес к костру, пока все искали, приносили, рубили палки, занимались делом — получи минус 100 очков. Натянул свою палатку и помог товарищам, а то еще за водой сбегал, хотя и не дежурный — получи плюсом 50 -100 баллов. Ребята не замечали, как за ними следит Сливко, но знали, что он видит и помнит все! И каждый рано или поздно получит свою награду или наказание.

Прямая речь. Татьяна

В нашем большом походе со Сливко я должна была вести дневник, как мы преодолеваем трудности, как нам живется в походе. Только однажды — через три дня после начала похода Сливко спросил у меня, веду ли я записи. Я ответила, что нет пока — времени не хватает. Он лаконично сказал: «Выбирай!», — то ли о времени, то ли еще о чем. Я так и не удосужилась что-то написать по свежим впечатлениям, потому что уставала в горах ужасно, а потом решила, что обойдемся мы без этих записок.

Через месяц после похода, когда Совет инструкторов рассматривал итоги нашего похода я получила наказание за неведение дневника, как не выполнившая поручение. Наказанием было непосещение трех раз Совета инструкторов. Я приходила в день Совета, но ходила среди других туристов, чувствуя себя не в своей тарелке.

Заседания Совета инструкторов велись раз в неделю с 19 до 21-30 час вечера. Я жила в Старом городе, а Чергид был уже в Новом городе во Дворце Химиков. Автобусы вечером ходили редко, а моя мама требовала, чтобы сразу после 9 часов вечера я была дома. Об этом я поделилась со Сливко, и не было ни одного заседания, чтобы в 20-50 Сливко не сказал: «Таня, теперь домой, чтобы мама не волновалась». Эта фраза произносилась без смеха и издевки, даже напротив — с какой-то долей уважения к требованиям старших. Я думаю, что это был замечательный ненавязчивый урок для всех сидящих на этом Совете (с полсотни человек примерно).

В конце 60-х Сливко был послан в командировку в Японию. Оттуда он привез корни женьшеня. С тремя человеками он поделился тайной посадки женьшеня в Закубанском лесу. На сборе туристов сказал, что посвятил в тайну трех конкретных людей, показав каждому один из трех участков посадки женьшеня для того, чтобы не забыть самому — для подстраховки. Среди них была Валя Гордеева. Валя никому не рассказывала, где находится плантация, и никто не смел даже спросить, как выглядят эти таинственные корни. Возможно, это был своеобразный педагогический ход, что каждый из ребят мог быть посвящен в какую-то тайну, о которой нельзя говорить никому. Это расценивалось, как огромное доверие Сливко, и повышало авторитет среди ребят.

Но были в «Чергиде» и тайны, которые хранились несравнимо более тщательно — страшные тайны…

Прямая речь. Анатолий Сливко

« Периодически возникающее половое давление меня угнетало и требовало каких-то действий, которые в конечном итоге заканчивались онанизмом. Акт требовал воображения, фантазии, связанной с обликом мальчика, погибшего в дорожном происшествии, его одеждой. В моем мире фантазий, который для меня стал более реальным, чем действительность есть приключения, погони, нарядные и счастливые мальчики в черных ботиночках. Я могу делать с ними все, что захочу, им это нравиться и они улыбаются мне. Понимая, что для воплощения подобных фантазий, понадобятся жертвы я задумался, как получить мальчика в бессознательном состоянии… В книгах по медицине я наткнулся на описание ретроградной амнезии, при которой в результате кратковременного повешения происходит частичная утрата памяти из нее стирается все что связано с опытом. Я решился на эксперимент…»

Используя любопытство и тягу мальчишек к тайнам и заговорам, Сливко предлагал участие в эксперименте на выживание. На следствии он признался, что отказа со стороны детей никогда не было. С «испытуемого» Сливко брал подписку о неразглашении, что тоже импонировало мальчишкам — совсем как у взрослых, тем более, что эксперимент, по словам инструктора, должен был определить степень выносливости, проверить мужество. Для правдоподобия Сливко набрасывал сценарий и давал его прочитать будущей жертве. Сюжет был одинаков: герой-пионер подвергался различным испытаниям, в том числе, пыткам. Необходимость киносъемки Сливко объяснял туманно: он, дескать, собирает материал и пишет книгу о пределах человеческих возможностей. В некоторых случаях Сливко говорил, что обязан знать, как оказывать первую помощь в походах, если кто-то потеряет сознание. Помогала поиску подопытных и система штрафов за проступки: если ребенок получил штраф, Сливко шел навстречу — предлагал отработать участием в эксперименте. Некоторые из ребят шли на эксперимент, желая заработать — Сливко предлагал деньги (10 — 25 рублей).

2 июня 1964 года Сливко провёл свой «первый медицинский эксперимент», заключавшийся в том, что мальчик был подвешен в петле и спустя короткое время потерял сознание. Когда он был без чувств, Сливко совершил акт онанизма и эякулировал на ботинки мальчика. Когда же мальчик пришел в себя, то совершенно ничего не помнил о том, что случилось. Он остался жив, но уже через несколько месяцев Сливко совершил свое первое убийство. Жертвой стал 15-летний Николай Добрышев, не отличавшийся примерным поведением. Сливко сказал ему, что пишет диссертацию о пределах человеческих возможностей и уговорил участвовать его в «научном эксперименте» по проверке этих самых возможностей. Мальчик умер, задохнувшись в петле. Убийца пытался спасти его, делая искусственное дыхание и массаж сердца, но это оказалось бесполезно. Испугавшись, Сливко стал немедленно избавляться от трупа - он разрубил его на несколько кусков и сбросил их в Кубань. Пленку, на которой было запечатлено убийство, он уничтожил, опасаясь, что ее кто-нибудь обнаружит.

Таким образом, опыты теперь делились на смертельные и несмертельные, и какой опыт состоится в следующий раз знал только один Сливко. Мальчишки же не догадывались, что, отправляясь в лес с радостно возбужденным дядей Толей, могут назад уже не вернуться. Подготовка к эксперименту была тщательной: Сливко заранее готовил чистую, хорошо выглаженную школьную форму, белую рубашку, красный галстук и, конечно, начищенные ботинки. Мальчик обещал ничего не есть за десять-двенадцать часов до встречи, чтобы в процессе эксперимента не появилось тошноты или рвоты. А непосредственно перед испытанием подросток должен был оправиться. Некоторых подопытных Сливко мыл в реке и одевал лично — «гурман» тщательно готовился к будущему кровавому «пиршеству». В бессознательное состояние маньяк приводил жертвы разными способами. Одним надевал на лицо противогаз и заставлял дышать эфиром, другим натягивал на голову полиэтиленовый мешок, перекрывая доступ воздуха, но чаще всего он использовал петлю, сделанную из резинового шланга. У него не было опасений, что его выдадут, потому что мальчики просто не могли знать, что с ними происходило дальше.

Сливко четко контролировал проведение своих экспериментов — непременно снимал на фото- и кинопленку (некоторые кадры), вел записные книжки, в которых фиксировал дату и время «эксперимента», действия и внешний вид мальчика во время удушения, симптомы, наблюдавшиеся после того как жертва приходила в себя, отслеживал пульс жертв. На суде Сливко указывал, что благодаря такому подходу к проведению эксперимента довел срок пребывания мальчиков «на том свете» до 9 мин, когда ребенка можно было еще оживить. Это был настоящий конвейер - через руки Сливко проходили десятки и десятки разных мальчиков, всего же жертвами «несмертельных» опытов стали более 40 человек (по другим данным около 100 человек). Эти ребята не сами выскользнули из петли и не случайно остались в живых – Сливко приводил их в чувство и давал им жизнь. Но последствия этих экспериментов были очень тяжелы — некоторые из участников опытов в результате получили болезни на всю жизнь и даже инвалидность. Балансируя на грани жизни и смерти со своими испытуемыми, Сливко совершенно четко осознавал какое время нужно продержать ребенка в петле, чтобы впоследствии он мог реанимировать его, но таким же четким было и понимание того, что нужно сделать, чтобы эксперимент закончился смертельным итогом. Если Сливко проводил смертельный эксперимент, то вынимал жертву из петли через десять-пятнадцать минут.

14 ноября 1973 года Сливко убивает 15-летнего Александра Несмеянова. По факту пропажи Несмеянова было возбуждено уголовное дело, проводились поиски в донских лесах, водолазами обследовалось дно реки Кубань, но никаких результатов это не принесло. Версией следствия было даже похищение мальчика цыганами. Мать Несмеянова сама ездила по всему Советскому Союзу в поисках сына, писала во все инстанции, в том числе в адрес XXV съезда КПСС. Приходила она и к Сливко - спрашивала у него, не говорил ли ему мальчик о своих планах сбежать из дома. Тот ответил, что не говорил. Также к Сливко приходила и милиция - за фотографиями Несмеянова, которые можно было бы показать по телевидению. Он отпечатал прекрасные фотографии и, кроме того… организовал поиски в донских лесах пропавшего мальчика, в которых участвовало до двухсот членов «Чергида»!

Проходили месяцы, а Несмеянова так и не нашли, поэтому дело о его пропаже закрыли. Но зимой 1974/75 в одной из колоний заключенный Мадьяров, написал явку с повинной, в которой сознавался, что это он убил подростка, а труп закопал на одном из островов Кубани. Однако поиски трупа по схемам, составленным Мадьяровым, снова ни к чем не привели. Выяснилось, что заключенный не убивал мальчика, а просто захотел «развеяться», прокатившись до Невинномысска. Следствие снова зашло в тупик и было приостановлено.

11 мая 1975 года Сливко убивает 11-летнего учащегося пятого класса Андрея Погасяна. 12 мая на городской набережной были найдены школьный портфель и одежда Погасяна. Тщательное обследование берегов и дна реки Кубань никаких результатов не принесли. Допросив родителей Погасяна, следователь узнал, что мальчик собирался «на киносъемки», которые проводил в донском лесу какой-то мужчина, и просил мать специально для этого купить ему новые плавки. Следователь посчитал эти сведения важными и послал поручение в Невинномысское УВД найти этого мужчину, а сам уехал на повышение квалификации в Москву, после чего был переведен в Ставропольскую краевую прокуратуру. Но никакого расследования для установления личности этого «кинолюбителя» проводить не стали, а следствие не объединило два дела о пропаже детей в одно - оно почему-то не заметило, что Несмеянов и Погасян были примерно одного возраста и оба посещали «Чергид». Более того, к Сливко пришли снова за фотографиями Андрея Погасяна! И снова Сливко «на общественных началах» организовал поиски мальчика.

Никто из жителей города даже не мог предположить, что исчезнувшие мальчики могли быть жестоко убиты, наиболее вероятной причиной казался несчастный случай, тем более, что вокруг города было много гидротехнических сооружений, или просто тяга мальчишек к приключениям, которая могла заставить их пуститься в далекое путешествие. Как бы то ни было, уголовные дела не по этим случаям не заводились – мальчики находились в розыске, но он не давал никаких результатов

Несмотря на пропажу двух членов клуба, жизнь в «Чергиде» тем временем шла своим чередом… Как ни парадоксально клуб в полной мере отвечал своему назначению. Ребята с удовольствием шли в клуб и принимали активное участие во всех его делах. Самое главное, им было там интересно. Не имеет смысла рассуждать, что в то время существовали подозрения в адрес Сливко, если даже в судебном заседании, уже совершенно точно зная о преступлениях, о «Чергиде» воспитанники говорили только восторженно

Прямая речь. Андрей.

«В конце 70-х название клуба было на устах у всего города, тем более у моих друзей и некоторых одноклассников. Быть членом клуба было почетно, туда брали не всех, и многие там долго не задерживались за свои хулиганские проступки. Тренер по боксу периодически заставлял меня приносить свой дневник, чтобы там не было двоек, а когда я впервые пошел к Сливко, то тоже взял дневник — в нем не должно было быть троек. В клуб я пошел в 4-м классе, шел 1977 год. Я не помню, кто меня туда привел первый раз, но первое мое посещение «Чергида» произвело на меня большое впечатление. Это была двух или трехкомнатная квартира в доме в центре города на 1-м этаже. Сам клуб представлял из себя небольшой музей. Комнаты были оборудованы стеллажами, в которых лежали немецкие и советские простреленные каски, ржавое оружие, патроны, гранаты. На стене висели какие-то трофейные и наши флаги, фотографии. Всё было таинственно и загадочно и жуть как манило. Сливко тогда было 40 лет, он был высоким, с широким открытым доброжелательным лицом, гладко выбритый, надушенный «Шипром», темная шевелюра его была кудрява. Находясь в клубе он одевал темный костюм, и на нём красовался значок «Заслуженный учитель школы РСФСР». Он полистал мой дневник, и в связи с моим малым возрастом разрешил просто приходить в клуб. Основной задачей «ЧЕРез Реки Горы И Долины» была организация и осуществление походов школьников по местам боевой славы, которые находились в предгорьях Кавказа. Все было связано с Великой Отечественной войной. Я был на собраниях, в которых участвовали старшеклассники — 6-8 класс, как мальчики, так и девочки. Они делились впечатлениями о своих проведенных походах, и планировали будущие походы. Иногда по настоятельным просьбам присутствующих он проводил большое таинство — занавешивал окна плотными шторами, вешал на стену экран и показывал фильмы. У него была видеокамера — большая редкость по тем временам. И он снимал школьников, но не просто так, а придумывал различные сюжеты и сценарии, и их походы превращались в художественные короткометражные фильмы. Я видел этих ребят на экране и они одновременно сидели рядом со мной — они были героями и звездами экрана, причем фильмы были цветными, а телевидение тогда — еще черно-белым. На мою просьбу взять меня в поход, Сливко мне сказал, что обязательно возьмет, но для этого мне надо немного подрасти».

Благодаря усилиям Сливко «Чергид» превратился в образцово-показательный клуб, гордость целого города. Посещать клуб, иметь значки и состоять в Совете инструкторов было престижно. Популярность клуба стала настолько высока, что Сливко вынужден был даже отказывать в приёме из-за переполненности клуба. Горком комсомола и партии всячески помогали клубу, ведь тысячи детей были организованы, не доставляли хлопот милиции трудные дети — их принимали в клуб и без особых усилий перевоспитывали. «Чергид» и Сливко постоянно показывали заезжим гостям, как образец организации воспитательного процесса и работы с детьми. Сливко со своими воспитанниками регулярно участвовал в мероприятиях разного масштаба, о нем писали статьи в «Пионерской правде», записывали передачи на Всесоюзном радио.

Участвуя в различных мероприятиях, Сливко знакомится лично практически со всем руководством города и края, у него появляются самые широкие связи в партийных структурах. Третий секретарь горкома партии Костина буквально боготворила Сливко, его заслуги приписывая и своему таланту руководителя и куратора, поэтому она не только помогала ему в обеспечении бесплатными автобусами, материальной помощью для закупки горного оборудования, дефицитной сгущенки для походов в горы, но и продвигала Сливко по карьерной лестнице. Сливко выбирают депутатом Невинномысского горсовета, а в 1977 году ему присуждается звание Заслуженного учителя РСФСР (притом, что ни педагогического, ни вообще высшего образования у него не было). За звания производились доплаты, а получал он зарплату с «Азота», числясь рабочим какого-то цеха.

Заслуженного учителя РСФСР ему дали, конечно же, незаконно, но в то же время большинство жителей города эту награду восприняли как заслуженную, поскольку хоть Сливко и не был педагогом, но все знали, что как воспитатель, психолог, организатор он был на голову выше любого дипломированного учителя. В противоположность этому, педагогические работники были неприятно удивлены таким решением, поскольку такие звания не давались случайным людям — их даже выделяли на край или город не каждый год, и гороно вместе с горкомом партии тщательно взвешивали все «за и против» отдельных кандидатур. Такое звание нельзя было получить без одобрения партийных властей и, вероятно, Костина настояла, чтобы это звание получил именно Сливко.

Гром оваций и отсутствие руководства со стороны гороно и других организаций обеспечил Сливко абсолютную бесконтрольность. При таком положении дел постепенно меняется и сам Сливко – это уже не тот юный романтик, который впервые пришел в школу, а уверенный в себе, выхоленный, высокомерный человек. Как отмечали многие, он всегда был достаточно своевольным и самолюбивым человеком, а в силу того что клуб считался одним из лучших в Союзе и руководство города его везде выставляло на показ, и не прочь было включить его успехи в собственный актив, Сливко в еще большей степени почувствовал свою незаменимость, почувствовал, что ему дозволено больше, чем другим.

В конце 70-х клуб «Чергид» был передан профкому Невинномысского производственного объединения «Азот» и получил помещение в жилом доме по ул. Северной, который принадлежал химкомбинату. В этот период Сливко дали дополнительные педагогические ставки и у него в клубе впервые появились штатные сотрудники: его заместитель и уборщица, завсклад и другие работники. В помещении по ул. Северной началась новая жизнь клуба, чтобы закончится в декабре 1985 года уже не громом аплодисментов в честь директора клуба, а громким разоблачением маньяка- убийцы…

Необходимо отметить, что Анатолий Сливко к очередному убийству шел достаточно долго. Он мог держать себя в руках, как отмечают криминалисты, знающие историю его преступлений. Сливко имел высокую степень социальной зрелости, уровень нравственных запретов. Достаточно высоким был его интеллект. Но отсутствие сексуальной жизни «включало» воспоминания, в которых каждый раз всплывал образ окровавленного мальчика, принесший потрясение. Фантазии всё сильнее захватывали Сливко («видение аварии 1961 года постоянно всплывает в сознании и преследует меня»). Проходит пять лет с момента последнего убийства и Сливко решается на новый смертельный эксперимент.

В 1980 году Сливко убил 13-летнего Сергея Фатнева. Розыски мальчика опять ничего не дали, и дело закрыли. И снова следствие не сделало никакого вывода из факта, что мальчик, так же как и пропавшие Несмеянов и Погасян, был членом клуба «Чергид»!

В своих играх с трупом Сливко каждый раз заходил «всё дальше» и становился всё более изощрённым. Он подвешивал и растягивал на верёвках труп в разных позах, распиливал и разрубал его перед камерой, из расчлененных конечностей составлял разные «фигуры». Например, отрезанную голову жертвы окружал отрубленными ногами в начищенных ботинках. Вскрывал брюшную и грудную полости, внимательно рассматривал и снимал на плёнку внутренние органы. Кровь собирал в специально приготовленный поддон и пил её ложкой. Обливал ботинки мальчика бензином и поджигал. Распиливал его обутые в ботинки ступни. Отрезал у трупа уши, нос, щеки, вырезал глаза. Отрезанные гениталии жертв он засаливал в обычной стеклянной консервной банке. На такие игры у него могло уходить до двух часов.

Прямая речь. Анатолий Сливко.

«Когда расчленял жертву, отвращения не испытывал, но подсознательно оценивал ситуацию, одни мысли оценивали плохую сторону моих действий, другие - более сильные - понуждали делать плохое и предвещали удовлетворение… После всего совершенного приходил в обычное нормальное состояние, и возникало желание скрыть следы совершенного преступления. Трупы и части тела закапывал, а одежду сжигал с помощью бензина. Ко всему готовился заранее… Для каждого полового акта мне нужно было видеть кровь… Но после снятия полового давления, то есть после удовлетворения страсти, здравый смысл подсказывал, что часто этого делать нельзя, что это очень плохо, и я постоянно искал новые возможности, промежуточные варианты, не связанные с убийством. Появилась мысль сделать как можно больше фотографий, чтобы, посмотрев на них, воспроизвести весь процесс, возбудиться, получить удовлетворение. Иногда пользовался воображением ранее происходившего. Такие чувства испытывал и к своим сыновьям: когда никого не было дома и у меня возникало половое давление, я представлял сына в подобной ситуации. И онанировал на его ботинок…

Нет, я никогда не курил и не пил. От спиртного я всегда чувствовал себя плохо. Пробовал напиться с тем, чтобы в таком состоянии испытать влечение к женщинам, но ничего не получалось. Кроме того, я работал с детьми, чувствовал ответственность, это дело моей морали, дело принципа. Появиться перед детьми с запахом алкоголя я не мог… Ни с кем не общался, соседей по площадке не знал, ни к чему не стремился, никому не завидовал. К месту убийства возвращался неоднократно, примерно через месяц после убийства, иногда раньше. Срабатывало воображение, и мне нужно было все происшедшее восстановить и получить удовольствие. В эти моменты никакого страха не испытывал…

После одного из убийств оставил одежду потерпевшего и часы, эти неотъемлемые детали вызывали у меня повышенное представление о прошедших событиях. Пытался сделать куклу, чтобы не убивать живых, а пользоваться куклой для снятия полового давления».

23 июля 1985 года Сливко совершает свой последний смертельный эксперимент. Жертвой, которого стал 13-летний Сергей Павлов. В тот день, в 7 часов утра мальчик ушел из своего дома по бульвару Мира, 36, сказав родителям, что идет на рыбалку на реку Барсучки. Однако своей соседке Лидии Половинкиной он сказал, что идет на встречу с руководителем клуба «Чергид» Сливко и что тот будет его фотографировать для «иллюстрированного журнала». Но к вечеру Павлов не вернулся. Тогда Половинкина позвонила в «Чергид» и спросила Сливко, не видел ли он мальчика. Сливко ответил, что не видел, а на следующий день он уехал на Черное море с группой воспитанников, и следователю побеседовать с ним не удалось. Мать Сережи, Антонина Григорьевна, забила тревогу. Обратилась в городскую милицию. Там пообещали принять меры к розыску, но, к сожалению, дальше обещаний не пошли.

А. Павлова пришла с жалобой к прокурору города П. Закачурину. Павел Тимофеевич внимательно проанализировал факты и усмотрел в них криминал. В результате было возбуждено дело по признакам умышленного убийства и передано следователю, тем более что это был не первый случай таинственного исчезновения подростков.

13 ноября 1985 года помощник прокурора города Тамара Лангуева официально принимает к производству это дело. Время шло, а следствие продвигалось с большим трудом. Выдвигались разные версии: предполагали, что мальчик мог утонуть или возможно к исчезновению ребенка был причастен кто-то из родственников. Как уже упоминалось, следователям было известно, что подростки в Невинномысске пропадали и раньше – периодичность составляла несколько лет. Т. Лангуева впервые систематизировала эти разрозненные дела и стала рассматривать исчезновения подростков не как отдельные случаи, а как звенья одной цепи. Началась проработка данной версии… Прежде всего, Лангуева обратила внимание на клуб «Чергид», который посещал С. Павлов и другие пропавшие мальчики. Разговаривая с его друзьями по клубу, она услышала о съемках кинофильмов. Её весьма удивила тематика этих детских фильмов, в которых присутствовали пытки, сцены повешения главных героев, хотя ребята и утверждали, что вешали не всерьез, а обматывали веревку подмышками и имитировали позу повешенного человека. Еще больше насторожили следователя неопределенные оговорки о неких странных медицинских опытах, которые проводит с детьми руководитель клуба. Лангуева часами говорила с членами «Чергида», пытаясь выведать у них подробности, но безуспешно. Тем не менее, не только Лангуева заинтересовалась Сливко. Среди подопечных Елены Пройды, работавшей в то время в детской комнате милиции также ходили слухи о «секретном кино» и «экспериментах» Сливко. Е. Пройда уделила проверке этих слухов самое пристальное внимание, и, пожалуй, именно ей дети впервые открыли правду о страшных событиях, происходивших в «Чергиде». Первым из непосредственных участников экспериментов, который дал официальные показания Т. Лангуевой стал Вячеслав Хвостик. Он рассказал, что Сливко подвешивал его в петле, после чего он потерял сознание и потом несколько дней был нездоров. Затем еще несколько мальчиков дали показания об участии в опытах Сливко…

Анализ личности Сливко, проведенный следователем показал, что директор клуба «Чергид» был хорошо известен в городе, пользовался большим авторитетом. Он числился аппаратчиком на химкомбинате, но фактически занимался только клубом. По работе и в быту характеризовался отлично. В городе за ним прочно утвердилась репутация опытного педагога. Он был отмечен десятками благодарностей и грамот, сотни восторженных отзывов о деятельности клуба и его полезных делах завершали образ отличника просвещения. И все же, анализируя имеющиеся факты, следователь не могла отделаться от мысли о причастности Сливко к исчезновениям детей. На пути следствия встали добропорядочность Сливко и непререкаемый авторитет «Чергида». А вдруг перед следствием честный человек, преданный делу труженик? Не могут же так много хорошего говорить о проходимце? Именно эти обстоятельства тормозили следствие, к тому же прямых улик против Сливко не было. Прокурор города тоже поначалу воспринял информацию об опасных опытах Сливко скептически – он не мог поверить, что человек, который посвятил свою жизнь детям, был образцом честности и порядочности мог быть обвинен в нездоровом интересе к детям.

Кроме того, нельзя сбрасывать со счета и то обстоятельство, что Сливко был лично знаком со многими руководителями в Горкоме, Крайкоме партии, УВД и, вполне естественно предполагать, что скандал вокруг имени заслуженного учителя и ударника коммунистического труда никому не был нужен. В результате следователи, работавшие по этому делу, испытали определенный прессинг со стороны людей поддерживавших Сливко на протяжении нескольких десятилетий, что также несколько затягивало проведение более активных следственных действий.

Но поскольку других подозреваемых не было, а рассказы о странных опытах директора клуба с детьми были весьма красноречивы, прокурор города в конечном итоге подписал ордер на обыск в помещении «Чергида» и квартире Сливко.

Вечером 28 декабря 1985 года в клуб пришли милиционеры. Там шли занятия - Сливко с детьми готовил встречу Нового года. Первоначально найти хоть что-то милиционеры не могли, хотя самым тщательным образом осмотрели помещение клуба. Потом один из милиционеров указал на дверь с табличкой «Не влезай - убьет!» и спросил у Сливко: «Что там?» Тот, что называется, «изменился в лице». За дверью находилась фотолаборатория, где обнаружили набор ножей, походные топорики, мотки веревок, петли из резинового шланга, кипы шокирующих фотоснимков, на которых были изображены связанные и расчлененные дети. Нашли сотни метров кинопленки с запечатленными на ней сценами пыток, убийств и расчленения детей, пионерскую форму, множество детских ботинок, у некоторых из которых были отпилены мыски. Сливко был арестован. У одного из детей, присутствовавшего при его аресте, случилась истерика, когда «дядю Толю забрали в милицию»: настолько большим уважением и любовью он пользовался у детей.

Свое 47-летие убийца встретил в камере следственного изолятора. В течение января и февраля 1986 года, когда он признался в семи убийствах, были организованы выезды на места преступлений и обнаружены останки шести детей, закопанные в донских лесах. Останки убитых Сливко в 60-х годах детей найдены не были. Среди жителей города стремительно распространилась новость о задержании Сливко, но никому было неизвестно по какой причине оказался в тюрьме всеми уважаемый учитель. Ходили самые невероятные версии… Жену Сливко и двух его детей МВД перевезли в другой город (по некоторым сведениям, прямо на следующий день после ареста). Большим ударом арест заслуженного учителя явился и для многих облеченных властью чиновников. Начальник городской милиции полковник Антоненко был снят с должности и отправлен работать в колонию строгого режима заместителем начальника. Для него это было большим стрессом, проработав там два года, он ушел на пенсию, потому что очень страдал от страшных головных болей. О Сливко ему не напоминали и ничего не спрашивали. А третий секретарь городской парторганизации Костина, которая хлопотала о присуждении Сливко звания Заслуженного учителя закрылась в своей квартире и покончила жизнь самоубийством после его ареста. Семьи у нее не было. После ареста Сливко помещение клуба «Чергид» и инвентарь передали в ведение гороно и по сегодняшний день в этом помещении находится Центр детско-юношеского туризма и экскурсий.

Суд над Сливко состоялся в июне 1986 года. Процесс был быстрым: прямых улик против обвиняемого в виде снятых им фотографий и фильмов было более чем достаточно. Возле здания суда постоянно дежурили машины скорой помощи: у нескольких участников процесса после просмотра фильмов Сливко случились гипертонические кризы и инфаркты. Когда у Сливко перед первым просмотром фильма спросили, не имеет ли он отводов к кому-либо из присутствующих, он ответил:

«Я следствию высказывал пожелание - чтобы как можно более узкий круг был… То, что будет представлено сейчас… даже человеческий род позорит… Я раз увидел это… И это нельзя ни смыть, ни забыть. Только со смертью уйдёт… Мне страшно, что это будут люди смотреть».

Проводившаяся дважды судебно-психиатрическая экспертиза Сливко (в том числе, одна - в Институте Сербского) показала его вменямость и наличие у него «органической психопатии» (расстройства личности на почве органических изменений головного мозга) и сексуальных перверсий - педофилии, некрофилии, садизма, некросадизма, фетишизма, вампиризма, пиромании. Во время следствия и суда Сливко всё время плакал, выказывал раскаяние.

Сливко приговорили к смертной казни, но благодаря усилиям его адвоката Сергея Петрова было составлено прошение о помиловании, ходатайство о проведении повторной экспертизы. Однако эти усилия были напрасны — 21 декабря 1987 президиум Верховного совета СССР в помиловании отказал и все последующее время Сливко находился в одиночной камере смертников в Новочеркасской тюрьме, ожидая приведения приговора в исполнение. Как и всякий приговоренный к смерти в СССР, Анатолий Слив­ко не знал, когда приговор будет приведен в исполнение, и потому вздрагивал, заслышав малейший шум в коридоре. Страх, что при­шли за ним, терзал его неотступно. Поэтому вполне естественно, что когда в 1988 году охранник сообщил ему о посетителе, известном мос­ковском психиатре докторе Костоеве, Сливко испытал огромное облегчение.

Костоев, руководившей операцией по розыску ростовского маньяка, ожидал встречи со Сливко, в надежде что разговор с ним поможет ему глубже понять психологию маньяков и в конечном итоге вычислить ростовского изувера. Он прекрасно понимал, что должен быть очень осторожен с заключенным, поскольку тот мог сообщить ему весьма важные сведения, чтобы продлить свою жизнь. Костоеву было известно нечто, о чем он ни в коем случае не имел права хотя бы намекнуть: очень скоро Сливко должны были казнить. Впрочем, ему не нужно было добиваться признания Сливко, он хотел, чтобы тот сам раскрыл ему свою душу до самых глубин. Костоев задавал ему вопросы, кое-что записывал, а на прощание оставил зеленую школьную тетрадку с таблицей умножения на обложке и попросил все подробно описать, чтобы обсудить при следующем визите

Сливко принял предложение, сулившее не только временное спо­койствие, но и возможность отвлечься от мыслей о казни. Все же в какой-то части своей натуры он оставался учителем и вполне благонадежным гражданином страны, а будучи таковым, он, разумеет­ся, соглашался с тем, что преступник должен быть обезврежен. Главная трудность состояла в том, что вторая, преступная часть его души, которая была куда сильнее первой, придерживалась иного мнения.

Два дня спустя Костоев вновь проделал путь по степи и лесополосе, отделявшей Ростов от Новочеркасска. На этот раз его сопровождал майор Бураков, также интересовавшийся пси­хологией преступника. Бураков должен был сыграть роль помощ­ника доктора Костоева и вести запись разговора со Сливко. Было очень важно, чтобы беседа была проведена умело, по­скольку Костоев узнал, что через два-три часа Сливко должны каз­нить.

При повторной встрече Сливко вер­нул тетрадь, каждая страница которой была исписана аккуратно выведенными словами - плодом серьезнейших раздумий, последней исповедью маньяка. Сливко писал, что в возрасте двадцати трех лет он стал свидетелем дорожного происшествия, в результате которого погиб мальчик лет десяти. Мальчик был одет в пионерскую форму - белая рубашка, красный галстук, черные туфли. На дороге образовалась большая лужа крови и догорающего бензина. Сливко был одновременно испуган и очарован зрелищем, от которого не мог оторвать взгляда и которое накрепко засело у него в голове.

Чтобы избавиться от этого «сладкого кошмара», Сливко женил­ся, но в первую же ночь испытал разочарование, не сумев сделать супругу женщиной; чуть позже ей пришлось прибегнуть к хирурги­ческому вмешательству. Хотя занятия любовью с женой означали для него «кровь, пот и слезы», он все же сумел добиться того, что у них появился сын. Некоторое время сознание того, что у него рас­тет маленький сынишка, помогало Сливко справляться с кошмар­ными видениями, которые продолжали его преследовать до тех пор, пока он не сдался, став, по его собственным словам, «рабом собст­венной фантазии».

Жертвами Сливко оказывались только десятилетние мальчики, наиболее притягательными в его глазах были их черные блестящие туфли. Красный пионерский галстук также стал его фетишем, но Сливко утверждал, что его ни в коем случае нельзя подозревать в «склонности к фашизму». Сливко отмечал, что каждый раз хотел повторения одной и той же картины. И он повторял все снова, обычно через месяц, иногда - раньше. Сливко и при­знался, что фотографии, которые он делал после убийства и проявлял в своей фотолаборатории, удовлетворяли его не более чем на месяц. Он также подчеркнул, что до сих пор никогда не рассказывал о своих фантазиях, связанных с сыном, и лишь теперь, окончатель­но потеряв надежду, решил написать все как есть.

Та часть сознания Сливко, что ведала чувством справедливости, продолжала функционировать. Он сам себя проклинал за то, что пал так низко, что начал связывать свои фантазии с собственным сыном.

«Я мог бы описать все, что сделал, двумя абсолютно проти­воположными путями. Я мог бы заклеймить себя проклятьем, но мог бы и представить свой садизм как нечто возвышенное, недо­ступное обычным людям…»

Размышляя о своем характере в целом, Сливко указывал, что он не курил, не пил и не ругался и очень любил природу, что, по его мнению, «приводило к неутешительному выводу, что даже самый уважаемый человек может стать вместилищем зла»

В нашей истории есть один страшный человек, запомнившийся людям как вожатый-потрошитель - Анатолий Сливко. За свою рабочую карьеру он смог проявить достаточно усердия, чтобы получить титул засуженного учителя РСФСР. Но не все так радужно. Более того, история эта может ввести особенно чувствительных в панические настроения: как оказалось позднее, заслуженный педагог - маньяк и серийный убийца, равных которому в Советском Союзе практически не было.

О ком идет речь?

В наши дни заинтересованные могут ознакомиться с материалами, названными «дневником оборотня»: Анатолий Сливко при жизни вел записи, из которых можно восстановить, хоть и частично, его «свершения». Впрочем, обо всем по порядку.

Сливко - уроженец ставропольского края. Он относится к числу серийных убийц, обнаруженных и признанных, публично осужденных во времена Советского Союза. Чудовищный педофил - наиболее титулованный гражданин среди всех, за кем было выявлено подобное психическое отклонение. До обнаружения его зверств Сливко считался образцово-показательным гражданином своей страны.

Как видно из биографии Анатолия Сливко, этот человек отличался повышенной способностью адаптации к социальным условиям. Этим он сильно отличался от большинства преступников нашего мира, и в особенности - советских территорий. Его достижения и заслуги - продолжительный, внушительный список, который кого угодно заставит залюбоваться. Сливко считался ударником, коммунистом, состоял в КПСС, заслужил доверие до такой степени, что даже без педагогического образования получил звание заслуженного учителя. Он выступал в роли депутата в совете населенного пункта, был объектом положительно настроенных статей в местном коммунистическом издании, а по Всесоюзному радио его достижения расхваливали не менее двух десятков раз. Количество грамот, наград, полученных им при жизни, не поддается подсчету. Любой житель Невинномысска знал про образцовый, прекрасный, перспективный туристический клуб «Чергид», основанный Сливко. Найти более благонадежного гражданина страны, казалось, было просто невозможно.

Может ли это быть правдой?

Маньяк Анатолий Емельянович Сливко был арестован в декабре 1985 года. Для многих знакомых этого человека, для соотечественников, наслышанных о нем, это казалось чудовищной ошибкой. Новость удивила и ошеломила окружающих. Поначалу люди посчитали, что к ответственности почетного учителя привлекли за хищение общей собственности - такое случалось сплошь и рядом, и преступление было столь незначительным, что общественность за него практически не осуждала. Когда же детали дела выплыли наружу, люди ужаснулись.

Стоит признать: советские граждане раньше никогда еще не встречались с преступлениями такого рода и в таком масштабе. Знаменитость города, человек, которому подражали, чьим примером наставляли детей, лучший друг всей местной молодежи оказался настоящим монстром, какие бывают только в фильмах. Жертвами Анатолия Сливко стали семь детей возрастом 11-15 лет. Все убийства мужчина фиксировал на фото-, кинопленку, а также тщательно регистрировал и сохранял на память процесс расчленения.

Как все начиналось

С фото Анатолий Емельянович Сливко взирает спокойно, выглядит собранным и уверенным в своих поступках. Этот человек внушал доверие своим внешним видом и благонадежным поведением. Так было с самых ранних лет. Будущий маньяк родился в самом конце 1938-го - 28 декабря. Родное место - Избербаш, небольшой городок в Дагестане. При рождении он был удушен пуповиной, но такие родовые травмы в те времена не считались слишком уж большой редкостью. Впрочем, последствия сказались на жизни - Сливко зачастую жаловался на головную боль. В подростковый период он проявлял особенности органической психопатии - правда, так это называется сегодня, а вот в те времена о подобных отклонениях не знали. Отличительная особенность органической психопатии - любовь к продолжительной концентрации на некотором событии, ставшем причиной психологической травмы.

Будучи ребенком, Анатолий Сливко был болезненным, отличался слабым здоровьем, нарушением сна. Это был стеснительный мальчик, неуклюжий, предпочитавший сторониться игр своих сверстников, не любивший спорт. В школьный период он выращивал кроликов, которых затем убивал и разделывал - впоследствии ему доведется применить этот опыт на детях.

Такой разный

Знакомые с Анатолием Сливко люди говорили, что кровь, отрезанная голова рыбы были достаточными поводами, чтобы мальчик потерял сознание. Во многом он был схож с Чикатило из Ростова - тому тоже было свойственно бояться крови, и необходимость зарезать курицу казалась совершенно нереализуемой.

Эксперты отмечают, что биография Сливко кажется исключительно благонадежной, а сам человек - респектабельным. Став учителем, мужчина взялся за будущее молодежи и организовал клуб туристов. Его авторитет в пионерской среде был невероятно велик, а стремление постоянно трудиться вызывало уважение старшего поколения. В Невинномысске мужчина оказался после армейского периода. Здесь он выучился в техникуме и поступил на работу на местный комбинат, где трудился в качестве оператора-универсала. Он зарекомендовал себя способностью ответственно и без устали трудиться, соблюдая и перевыполняя оговоренные нормативы. В кратчайшие сроки Анатолий Сливко стал местной знаменитостью - такого ударника было не сыскать по всему Союзу.

Работа - не все, что нужно человеку

Уже будучи работником завода Сливко начал заниматься туризмом. Он проявил инициативу, предложил организовывать походы с участием подростков. Не раз он выступал перед слушателями, рассказывая о том, как прекрасна дальневосточная природа. Ему было легко и интересно среди детей, а вот со сверстниками общего языка найти не удавалось. Так сложилось, что Сливко вызывал у детей чувство безграничного доверия. В 1963 его взяли на работу в пятнадцатую школу. Анатолий Емельянович Сливко официально стал пионервожатым.

В этот период сформировалась база того, что в будущем будет туристическим клубом, известным стране. Вожатый проявил неплохие качества организатора, он обладал юмором и искренне хотел показать младшим прелесть этого мира. Ему от природы досталось умение учить, нравилось этим заниматься. Кроме того, Сливко немало знал о природе и испытывал к ней сильную любовь. Воспитанники маньяка вспоминали, что даже за короткий дневной поход они узнавали много нового о среде, о поведении в дикой местности, о том, как не навредить природе. Анатолий Емельянович Сливко запрещал детям рвать цветы, и его группа надолго запомнила случай, когда однажды он разрешил сорвать букет диких тюльпанов в честь дня рождения одной из участниц похода. Для нее такой подарок стал едва ли не самым необычным и даже ценным за всю жизнь. О наказаниях: в тот период ни о чем страшном говорить не приходилось, и самое неприятное, с чем могли столкнуться мальчики, - необходимость лишний раз нести палатку.

Как все проходило

В первое время Анатолий Сливко с любовью и увлеченностью занимался туристическим клубом, но его деятельность полностью определялась школьной администрацией, образовательным планом. Мужчина стремился к самостоятельности, и ему пришла в голову мысль о создании собственного клуба, где можно было бы реализовать все желаемое без ограничений. Не сойдясь во мнениях со школьным директором, маньяк перешел в другую школу, где ситуация повторилась, а потом снова сменил место. Костяк клуба, впрочем, переходил следом за ним.

В 1966 году удалось заполучить собственное помещение - зал и несколько комнат в библиотечном старинном здании в центре города. Дом топился от печи, был совсем маленьким, но и число участников было невелико. Из интервью Анатолия Сливко известно, что такие условия сплотили людей, и группа проверенных, готовых во всем ему содействовать детей, организованная в этот период, в будущем станет основной помощью для маньяка. Они будут помогать ему, пока ребята не разойдутся на армейскую службу.

Иерархия и ее проявления

Как известно из интервью Анатолия Сливко, он не слишком выделялся на фоне подростков, более того, призывал обращаться к нему «Толик». Невысокий и худой, небрежно одетый светлоглазый мужчина пристально глядел на окружающих. Как отметят потом следователи, он смотрел без эмоций, практически не мигал. Дети вспоминали, что Сливко шутил редко, и было сложно понять, одобряет ли он их поведение или осуждает.

Мужчина отличался уравновешенностью и спокойствием, не кричал, но смог добиться того, чтобы его понимали с одного взгляда. Он был скрытен и самолюбив, временами жесток, если речь шла о дисциплине, но никогда не унижал воспитанников. Изредка улыбающийся, но и не угрюмый, сохранявший серьезный вид, даже если шутил, вожатый привлекал своей способностью аргументированно говорить, красиво и живо объяснять, красочно описывать. Несмотря на хаотичность, обусловленную нехваткой необходимых вещей, Сливко отлично организовал рабочий процесс, походы превращались в настоящее удовольствие. Он основательно работал при подготовке каждого мероприятия, доставал машины, снаряжение, паек, договаривался с партийными представителями - словом, делал все необходимое, чтобы у детей появилась возможность познать и полюбить природу.

Возможности ширятся

Как известно из дневника Анатолия Сливко, его клуб пользовался немалой популярностью. Он брал в члены всех желающих, вне зависимости от того, каковы были оценки и успехи в школе. Вблизи клуба был большой двор, где дети могли общаться. Сливко объяснял участникам, что все равны, ни в чем нельзя упрекать другого, и создал ощущение братства. Старшие всегда приходили на помощь младшим, все здоровались со всеми, новички ощущали себя так, словно занимаются в этом клубе уже не первый год. У Сливко была определенная конкуренция - в Невинномысске было довольно много детских учреждений и организаций, но туристический клуб стал для детей основным увлечением, едва ли не зависимостью. Некоторые приходили сюда просто ради общения. Сливко ставил им песни Высоцкого, и они искренне верили в руки друга, о которых пел романтик.

В то время маньяк Анатолий Сливко трудился на комбинате, а все свободное время проводил в клубе. Казалось, личной жизни у этого человека нет и быть не может. Впрочем, мать настаивала на женитьбе, и Анатолий, приближаясь к рубежу тридцатилетнего возраста, поддался ее уговорам.

Ты да я, да мы с тобой

Первой женщиной Анатолия Сливко стала его жена. Свадьбу сыграли в 1967 г. О таинстве брака говорить было не принято, но впоследствии на суде его жена расскажет о половом бессилии мужа, о его жестокости и безразличии к ней, о нежелании помогать по дому. Впрочем, сам мужчина даже сходил однажды к доктору, надеясь, что ему окажут помощь. Правда, врач жалобы не особенно слушал, посоветовал пить лекарства с элеутерококком и побольше бывать на свежем воздухе. Медсестра, находившаяся в кабинете, и вовсе посмеялась над пациентом. Состояние Анатолия после похода к доктору стало еще хуже, и все попытки установить с женой адекватные интимные отношения закончились провалом. Впрочем, не абсолютным - вскоре женщина забеременела, и у супругов родился первый ребенок, названный Женей. В будущем у них родится еще один сын. С этого момента муж жил в отдельной комнате.

На фото Анатолий Сливко преимущественно или один, или с воспитанниками клуба, ведь именно с ними он проводил основную часть своей жизни. Жена его в клуб практически не приходила и не поддерживала контакты с детьми, тем более не ходила в походы. Ей казалось, что клуб виновен в отсутствии внимания со стороны мужа, и все, что было с ним связано, не вызывало никаких положительных эмоций. Сам мужчина про себя и отношения с женой с подростками никогда не говорил. Вскоре после свадьбы один из воспитанников поинтересовался, почему жена руководителя не участвует в походах, мужчина ответил коротко, резко и обрывисто, после чего тема стала табу.

Тайны и мистика: хорошо или плохо?

В конце 60-х маньяка Анатолия Сливко по работе отправили в Японию, откуда он вернулся с корневищами женьшеня и посадил их в Закубанском лесу, рассказав, где и как, только трем поверенным лицам. Каждый из них знал об одном участке. Идея была в том, чтобы не забыть самому, где растения растут. Те, кому были доверены тайны, никому не говорили о плантациях, а окружающие даже опасались спросить, как выглядят корневища. Тема была для многих объектом обсуждения и фантазий. Казалось, что Сливко особенно доверяет тем, кому рассказал про женьшень - и это делало их авторитетнее в среде ровесников.

Впрочем, в клубе были разные тайны. О некоторых основная масса детей даже догадываться не могла. Зачастую Сливко организовывал эксперименты на выживание, и ни один из приглашенных ни разу не отказывался. Он подписывался под тем, что никому не расскажет о происходящем, и эксперимент начинался как способ выяснить, насколько ребенок вынослив и мужественен. Предварительно инструктор готовил сценарий, по сюжету которого пионеру приходилось терпеть пытки. Все эксперименты мужчина снимал на камеру, объясняя это тем, что хочет написать книгу, посвященную возможностям человека. Участникам эксперимента Сливко предлагал деньги, другие могли рассчитывать на снятие клубного штрафа.

Как все начиналось

Первым преступлением Анатолия Сливко был эксперимент, в ходе которого ребенка подвесили в петле. Мальчик потерял сознание, и под впечатлением от увиденного маньяк эякулировал на его обувь. Придя в себя, ребенок ничего не помнил. Он выжил - и ему откровенно повезло, потому что уже спустя несколько месяцев руководитель клуба убил свою первую жертву - пятнадцатилетнего Колю, довольно непослушного подростка. Ему Сливко поведал, что готовит диссертацию, и у ребенка есть возможность стать объектом научного эксперимента. Мальчик задохнулся, будучи подвешенным в петле. Мужчина поначалу попытался его спасти, но успехов не добился, и от испуга попытался избавиться от тела, разделив его на части и сбросив в реку. Весь процесс был снят на пленку, которую маньяк вскоре уничтожил, опасаясь обнаружения.

С этого момента начала расти личная коллекция фото жертв Анатолия Сливко. Любой эксперимент мог закончиться смертью мальчика, и только лишь мучитель знал, каким будет результат. Ребята даже не подозревали, что поход с доверенным старшим может закончиться смертью. Мужчина основательно готовился к каждому акту, требовал от детей, чтобы они не ели 10-12 часов до встречи, дабы рвота не испортила представление. Особенное внимание уделялось обуви - ботинки должны были быть безупречно начищенными. Некоторых Сливко собственноручно мыл и одевал - это усиливало ожидание и ощущения. Далее он заставлял ребенка потерять сознание, прибегая к разным способам. Чаще всего в ход шла петля, изготовленная из обычного шланга. Поскольку мальчики понятия не имели, что происходит с ними, пока они без сознания, маньяк не опасался, что его выдадут.

Моя жизнь - мои правила

Каждый новый эксперимент контролировался мучителем от первой до последней минуты. Маньяк обязательно делал видеосъемку, снимал фото жертв. Анатолий Сливко записывал происходящее в блокнот, фиксировал дату события, вид ребенка, симптомы, особенности возвращения сознания и пульс. Оказалось, что ребенок может быть практически мертвым девять минут - за такой срок его еще можно оживить, а вот больший период гарантированно закончится смертью.

Это был настоящий конвейер. Некоторые оценивают число выживших жертв в четыре десятка, другие - в сотню. В каждом конкретном случае мужчина четко осознавал, хочет ли он, чтобы подросток выжил. Последствия такого эксперимента бывали разными, одни дети получили инвалидность, других всю жизнь беспокоят тяжелые болезни.

Впервые панику общественности вызвал случай пропажи Несмеянова - пятнадцатилетнего подростка. Его мать объездила всю страну, пытаясь отыскать сына, написала везде, куда только могла, и много-много раз приходила к инструктору клуба, спрашивая его о планах ребенка. К нему же приходили сотрудники органов охраны правопорядка, в основном чтобы попросить фотографии, которые можно было бы показать всему Союзу. Инструктор привлек клуб к поискам ребенка. По приблизительным оценкам, в мероприятии приняло участие около двух сотен членов его клуба.

Что с ребенком?

В 1974-1975 гг. один из заключенных признался в том, что он убил мальчика, и даже описал, где закопал его тело. Мужчину вывезли на место событий, но по его схемам ничего не обнаружили - оказалось, что тот просто хотел выйти из колонии, хотя бы ненадолго. На этом дело было признано тупиковым и его остановили.

Все повторяется

Новой жертвой среди детей у Анатолия Сливко стал Андрей Погасян. Мальчику было 11 лет. На набережной города обнаружили одежду, портфель ребенка, но изучение реки не дало никаких итогов. Следователи выяснили, что ребенок планировал стать объектом киносъемки в лесу, узнали, что снимать его должен был некий мужчина, но кто именно - идей не было. Специального расследования не организовали и даже не обратили внимания на то, что оба пропавших мальчика были приблизительно одного возраста и посещали один и тот же клуб. Сливко, в свою очередь, снова привлек участников турклуба к поискам ребенка.

Многим казалось, что дети стали жертвами несчастного случая. Вокруг города стоит немало гидротехнических агрегатов, всегда оставалась вероятность, что мальчишки просто сбежали. Тем временем клуб стал образцово-показательным, сюда брали трудных детей и легко перевоспитывали. Организатор клуба приобрел немало влиятельных знакомств и получил статус заслуженного учителя. Одновременно Сливко не останавливал своей "карьеры" маньяка. Криминалисты выяснили, что он хорошо держал себя в руках, ответственно готовился к каждому новому преступлению и отличался пониманием нравственных запретов. Ключевую роль во всем играли фантазии, и увиденная в 1961 году авария снова и снова всплывала в голове мужчины, толкая его к новому эксперименту. Через пять лет после второго ребенка Сливко решает убить еще одного мальчика.

Как все закончилось

В июле 1985 новой жертвой был выбран Сережа Павлов, тринадцатилетний участник клуба. Расследование снова закончилось ничем, но в ноябре того же года прокурорский помощник Лангуева берется за дело официально, начинает исследовать сходные случаи и обращает внимание на связь с туристическим клубом. Она беседует с мальчиками и узнает про съемки фильмов, часами общается с детьми, но так и не может добиться подробностей. Она стала первым человеком, у которого Сливко вызвал хоть какие-то подозрения. Ей на помощь приходит Елена Пройда из детской комнаты милиции. Благодаря совместной работе двух женщин мальчики начинают говорить о подвешивании в петле. Впрочем, авторитет мужчины, его добропорядочность были практически непреодолимой преградой - окружающие не могли даже мысли допустить, что Анатолий может вести себя непотребным образом, что уж говорить про склонность к убийству.

Других подозреваемых так и не нашли, и под давлением женщин прокурор дал ордер на обыск жилья руководителя клуба. Милиция заглянула и в помещение клуба, где находилась фотолаборатория. В ней обнаружили фотографии расчлененных жертв, орудия убийства, детские ботинки, многие - без мысков. Жену и двух детей на следующий день после ареста мужчины вывезли в другой город. Многие чиновники Невинномысска были уволены или переведены на низкие должности. Секретарь партии, благодаря которой Сливко получил должность заслуженного учителя, совершила суицид. Летом 1986 года Сливко судили, подтвердили вменяемость мужчины и наличие сексуальных извращений. Наказание было назначено в виде смертной казни. В период содержания в изоляторе мужчина дважды пытался покончить с собой, а на суде плакал и показывал, как сильно раскаивается. Маньяка казнили выстрелом в затылок в том же самом месте, где через 3,5 года привели в исполнение смертный приговор Андрею Чикатило.

Первоклассный учитель, творческая личность, друг детей, самый лучший вожатый, ударник коммунистического труда, член КПСС, депутат местного горсовета и просто уважаемый в городе человек Анатолий Сливко очень любил пионеров и черные блестящие ботиночки. Однажды, в 1961-м, он стал свидетелем страшной аварии, в которой погиб совсем юный мальчик-пионер. Тогда же, при виде окровавленного тела ребенка, одетого в черные брючки, белую рубашку с красным галстуком и новенькие блестящие ботиночки, Сливко впервые испытал сильнейшее сексуальное возбуждение. С тех пор, преследуемый видениями, в которых мальчики в пионерской форме корчились в мучениях, Сливко искал способ повторить то самое ощущение. И нашел.

Анатолий, или Толик, как звали его пионеры, Сливко родился 28 декабря 1938 года в небольшом дагестанском городке Избербаш. Поселение было основано в 1931 году, и потому нормальных, комфортных условий для жизни там не было. Сливко не слишком любил вспоминать о детстве — неустроенный быт, частые ссоры родителей. Во всяком случае именно такую версию он впоследствии рассказывал следователям. Вероятно, Сливко хотел создать некий образ забитого и застенчивого подростка, чье детство наложило глубокий отпечаток на его последующую жизнь. По воспоминаниям соседей и знакомых Сливко, семья эта была ничем не примечательна: мать и отец трудяги, тихие люди, совершенно не похожие на домашних тиранов.

Сливко в походе. (wikipedia.org)

Лет в 15−16 Толик осознал, что не испытывает влечения к девушкам. Он пару раз пытался пригласить одноклассниц на свидание, но делал это скорее потому, что «так надо». Из дневников Сливко становится ясно, что половое созревание наступило достаточно поздно. Так, он вспоминал, что первый раз испытал оргазм в 22 года от акта самоудовлетворения. В это же время он стал замечать, что девушки вызывают у него скорее отторжение, а вот мальчики, наоборот, интерес. «В 1961 году одна девушка села мне на колени и пыталась меня возбудить. После ее ухода стало плохо, почувствовал отвращение и меня стошнило», — писал он. Сливко ушел в армию и отправился на Дальний восток, в эти годы он пытался поддерживать отношения по переписке, и по окончании службы приехал к девушке, чтобы сделать ей предложение, однако, проведя в ее доме несколько дней, понял, что не испытывает никакого сексуального влечения, и полноценным мужем стать не сможет.

Тогда же, в 1961-м году, он стал очевидцем аварии, в которой погиб подросток-пионер: «Он был в школьной форме с галстуком, в белой рубашке и в новых черных ботинках. Было много крови, по асфальту растекался бензин. У меня вдруг возникло чувство, желание иметь такого мальчика, сделать ему плохо, больно. Это чувство меня преследовало постоянно».

Сливко решил, что смена обстановки должна избавить его от навязчивых и пугающих желаний. Он покинул Дальний Восток и приехал обратно к родителям, которые перебрались в городок Невинномыск Ставропольского края. Там Толик устроился на местный азотно-туковый завод, предварительно окончив химико-технологический техникум. Помимо основной трудовой деятельности Сливко грезил о работе с детьми. В 1963-м году его взяли пионервожатым в среднюю школу № 15. В обязанности Толика входила организация походов, но вскоре он понял, что не хочет зависеть от воли школьной администрации, и задумался об открытии собственного туристического клуба. К тому моменту он уже обзавелся парой десятков преданных воспитанников, которые готовы были везде следовать за ним. Он умел общаться с детьми, хорошо понимал их психологию. Кроме того, Сливко был увлечен своим делом: рассказывал школьникам о цветах и деревьях, учил их бережно обращаться с природой, ставить палатки, разводить костры, — в общем, всему, что должны знать пионеры, отправившиеся в поход.

Сливко с воспитанниками. (wikipedia.org)

В 1966 году Сливко удалось-таки наконец получить в пользование небольшое деревянное здание, где он открыл клуб под названием «Романтик». Помещение было скромным, а финансирование на инвентарь было практически нулевым, потому все покупалось за счет небольших вложений каждого из участников. Однако эти обстоятельства только сплотили детей, они чувствовал себя одной большой семьей, «вожаком» в который был, разумеется Сливко. Он чувствовал себя в обществе воспитанников очень комфортно — в отличие от тех ситуаций, когда вынужден был общаться с ровесниками. Дети слушали его, верили ему и были по-настоящему преданы.

Но время шло — Сливко было уже почти 30 лет, а он все еще не женился. Дабы упрочить свое положение и успокоить мать, в 1967-м году он наконец заводит семью. Его жена, Людмила, впоследствии вспоминала, что до свадьбы никакой близости между ними не было, и тогда она списала это на его старомодность и хорошие манеры. Однако мало что изменилось и после: за 18 лет семейной жизни, как писал сам Сливко, он спал с женой едва ли более 10 раз. Супруга очень переживала, посещала доктора, винила себя. Затем и сам Анатолий решился обратиться ко врачу — специалист внимательно выслушал его и посоветовал больше времени проводить на свежем воздухе и отдыхать. Удивительно, но в этом браке супругам удалось родить двух детей.

С женой Толику было не интересно — почти все свободное от работы на заводе время он проводил в клубе. Старое здание, правда, сгорело, и ребятам выделили помещение во Дворце Химиков — культурном центре города. Новый клуб — новое название. Решили взять имя «Чергид» — «через реки, горы и долины».

В клубе состояло около 200 человек. Все они были бесконечны преданы своему вожатому и лидеру. Сливко ввел систему поощрений и наказаний, чтобы поддерживать дисциплину в уже немаленькой организации. Так, когда группа уходила в поход, каждый участник зарабатывал и терял баллы. Например, +10 очков за то, что принес больше всех дров, или -10, потому что натаскал слишком мало воды. В конце путешествия баллы суммировались и материализовались в настоящие деньги. Те же, кто «проштрафился», мог либо заплатить (а набегало прилично), либо поучаствовать в одном из «экспериментов» Сливко.

К этому моменту Толик осознал, что картинка с мертвым мальчиком в пионерской форме не выходит у него из головы. «В моем мире фантазий, который для меня стал более реальным, чем действительность, есть приключения, погони, нарядные и счастливые мальчики в черных ботиночках. Я могу делать с ними все, что захочу, им это нравится и они улыбаются мне. Понимая, что для воплощения подобных фантазий, понадобятся жертвы я задумался, как получить мальчика в бессознательном состоянии…», — писал он.

В одной из медицинских книг он наткнулся на «рецепт»: при кратковременном повешении у человека происходит частичная потеря памяти, когда стираются все воспоминания о недавнем прошлом. Если бы такой способ действительно сработал, это позволило бы Сливко наслаждаться беспомощным состоянием детей и видом их мучений, воспоминания о которых стирались бы из их памяти.

Толик, который всерьез увлекался фото и видеосъемками, предлагал ребятам стать актерами в его фильмах. Сюжет у этих домашних картин, как правило, был один: плохие ребята (фашисты) ловят хороших (пионеров), а затем долго их пытают. Как затем уверял следствие Сливко, все дети соглашались добровольно. И, судя по рассказам его бывших воспитанников, поверить в это нетрудно. Кроме того, в отдельных случаях он предлагал за участие в съемках неплохие деньги — от 10 до 25 рублей.

Первый эксперимент удался — он подвесил мальчика за шею, и через некоторое время тот потерял сознание. Наблюдая за судорогами ребенка, Сливко совершил акт самоудовлетворения. После того, как мальчик пришел в себя, он ничего не помнил. Весь процесс был заснят Толиком на камеру. Через несколько месяцев Сливко решил повторить эксперимент, но на этот раз ребенок умер. 15-летний Николай Добрышев задохнулся в петле. Вожатый пытался реанимировать его, делал массаж сердца и искусственное дыхание, но напрасно. Нужно было избавиться от тела. Сливко разрубил его на кусочки и утопил в реке. Пленку же, на которой был запечатлен весь процесс, он уничтожил.

Несмотря на то, что один из его подопечных скончался, Сливко продолжал ставить эксперименты. Каждый из них он фиксировал на камеру и делал аккуратные записи в тетради — о том, как воздействовало удушение, как вел себя подопытный, сколько длилась потеря сознания. Некоторых ребят он не подвешивал, а действовал иначе: надевал на голову целлофановый пакет, или давал подышать эфиром, или привязывал ребенка за руки к деревьям, обвивал бечевкой ноги и тянул на себя, имитируя средневековую пытку дыбой.

Если же эксперимент заканчивался смертью подопытного, Сливко разделывал тело, отрезал конечности, а кровь сливал в поддон, откуда потом черпал ее ложкой и пил. Из отрубленных частей тела он составлял фигуры. Мог, например, приставить голову к сияющим начищенным ботинкам, к которым испытывал особый трепет. Экипировке он уделял большое значение — перед процедурой выдавал мальчикам отглаженную форму и чистую обувь. Однажды, по его воспоминаниям, один из подростков оказался очень неряшливым — его одежда и ноги были грязными. Сливко не стал проводить над ним эксперимент и отослал домой.

Считается, что от его экспериментов пострадало не менее 40 детей. Некоторые из них получили серьезные травмы и стали фактически инвалидами. Убито же было 7 мальчиков.

Последней жертвой стал 13-летний Сергей Павлов. Он сказал матери, что ушел на рыбалку, а сам отправился на встречу со Сливко. По дороге Павлов встретил соседку и проболтался, что идет на встречу со своим руководителем, который обещал снять его для журнала. Когда мальчик не вернулся домой, родственники забили тревогу. Это был уже не первый случай исчезновения подростка, и прокурор Невинномыска Закачурин поручил вести это гиблое дело помощнице Тамаре Лангуевой. Она обратила внимание на тот факт, что все подростки были членами клуба «Чергид». Расспросив других участников, она с удивлением отметила для себя съемки фильмов, в которых детей «в шутку» подвешивали. Однако дети неохотно шли на контакт и не собирались «сдавать» руководителя. Первым, кто проговорился, стал мальчик по имени Вячеслав Хвостик. Он рассказал, что Сливко подвешивал его в петле, от чего он потерял сознание. После Хвостика показания дали еще несколько ребят.

Несмотря на весьма очевидные улики против Сливко, прокуратура с трудом могла поверить, что всеми уважаемый педагог, ударник труда и основатель образцово-показательного клуба мог быть замешан в этом деле. Однако ордер на обыск все же был выдан. 28 декабря 1985 года в клуб пришла милиция. В потайной комнате были обнаружены неопровержимые доказательства вины Сливко: снимки расчлененных детей, ножи, топорики, веревки и другие орудия пыток. Кроме того, сами за себя говорили кинопленки.

Страница из дневника Сливко. (wikipedia.org)

Сливко арестовали и поместили в СИЗО. В ходе следствия он сознался в семи убийствах. Суд, который состоялся в июне 1986-го, приговорил его к высшей мере наказания, однако адвокат ходатайствовал о проведении повторной экспертизы, в которой было отказано. Это все же позволило выиграть немного времени.

В 1988-м к нему обратился следователь Исса Костоев, который работал по делу Андрея Чикатило. Костоев надеялся, что разговор со Сливко поможет ему лучше понять психологию маньяка, а также рассчитывал на ценные рекомендации преступника. Он оставил Сливко тетрадь, которую тот исписал полностью — там было множество признаний, и о той страшной аварии, свидетелем котором он стал, и о нездоровых фантазиях, и о неудавшейся семейной жизни.

Сливко ждал приведения приговора в действие несколько лет — в 1989-м его расстреляли в Новочеркасской тюрьме.