Герменевтика в психологии. Герменевтический метод в гуманитарном познании

Герменевтический метод в гуманитарном познании

1. Что такое герменевтика

2. Представление об истине в науках о духе

3. Проблемы герменевтики

4. Основные черты герменевтического опыта

Герменевтика (греч. hermeneutike), в широком смысле – искусство истолкования и понимания. Длительное время герменевтика ограничивалась истолкованием текстов, но в 20 в. приобрела черты философской дисциплины.

Первоначально герменевтика относилась к интерпретации религиозных текстов и смыслов. Именитые историки герменевтики (в их числе Дильтей) усматривают момент зарождения герменевтики как дисциплины в раннем протестантизме. В латинском словоупотреблении термин hermeneutica впервые встречается лишь в середине 17 в., у И.К.Даннхауэра. И все же истоки герменевтики просматриваются еще в античности и связаны с аллегорической интерпретацией мифов, а в философии – с трактатом Аристотеля Об истолковании (Peri hermeneias ). Термин hermeneutike употребляет Платон. В ряде случаев (в частности, в Тимее ) платоновское употребление этого слова близко к греческому mantike, искусству предсказания; здесь пророк как толкователь специфического сверхразумного смысла назван герменевтом. В Ионе герменевтом – интерпретатором посланий богов – называется поэт.

Сфера герменевтики очерчена, таким образом, экзегезой в широком смысле этого слова. Но от экзегетики герменевтику отличает то, что она занята не просто искусством истолкования, но прежде всего правилами такого искусства. В качестве вспомогательной науки она выступает на первый план там, где необходима интерпретация темных мест сакральных текстов. В более поздний период свою собственную герменевтику будут развивать и другие науки, связанные с интерпретацией текстов. Начиная с Ренессанса существует своя герменевтика в юриспруденции и филологии, а с 19 в. герменевтика занимает место в ряду исторических дисциплин. Дильтей полагал, что герменевтическая методология способна придать гуманитарному знанию статус научного. Поворот герменевтики в сторону философии происходит в 20 в. Хотя первые намеки на такой поворот можно найти уже в «философии жизни» позднего Дильтея и у Ницше, заявившего, что «нет фактов, есть только интерпретации», герменевтику как философскую дисциплину в этом ключе развивает М.Хайдеггер и его ученик Х.Г.Гадамер. Если у Хайдеггера герменевтика нацелена на самопонимание фактически существующего человека, то Гадамера интересует сфера гуманитарного знания, он стремится осмыслить «историчность» и «языковость» человеческого опыта.

Итак, термин “герменевтика” имеет различные трактовки. Например, герменевтикой называют искусство интерпретации (толкования) текстов. Такое значение термина широко распространено. Под текстами здесь понимают любые литературные произведения: художественные, исторические, философские, религиозные и проч.

Термин “герменевтика” употребляется также и в теоретическом смысле: герменевтика - это теория понимания, постижения смысла. Такое толкование мы находим в некоторых современных (по отношению к давним герменевтическим традициям) философских контекстах.

Есть также истолкование этого термина как “искусства постижения чужой индивидуальности”. Это специфическое понимание смысла термина “герменевтика” имеет довольно длительную историю и связано прежде всего с одним из видов герменевтики, который можно назвать “психологической герменевтикой”. Такого типа искусство постижения чужой индивидуальности развито и зафиксировано одним из классиков герменевтики Ф. Шлейермахером. Позже мы рассмотрим его учение, потому что фигура этого мыслителя не является случайной в истории герменевтики.

Наконец, можно найти определение герменевтики как учения о принципах гуманитарных наук. Здесь герменевтика выходит на несколько иной уровень, где она приобретает уже функции онтологические и социально-философские, т. е. претендует на роль философской дисциплины.

Представление об истине в науках о духе

Осознание проблем истины и метода, осуществленное равным образом в области как гуманитарного, так и естественнонаучного познания, показывает на необходимость герменевтики как специальной философской дисциплины, занятой осмыслением предварительных условий, приводящих к становлению современной дискуссии о методе. Осмысление исторического характера методологического мышления и ограниченности научной методологии приводит к необходимости разработки специфического герменевтического мышления, которым в равной мере должны обладать как ученые-гуманитарии, так и ученые-естественники. Современная герменевтика выступает против безграничной экспансии современного естествознания и поэтому находит отклик у тех ученых, которые понимают ограниченный характер естественнонаучной методологии и стремятся прояснить основания собственной деятельности. Можно сказать, что в определенном смысле герменевтика не только способна отстоять идеалы гуманизма и, в том числе, необходимость гуманитарного образования, но и предлагает определенный набор стратегий, который помогает естествоиспытателям понять те вещи, которыми они занимаются.

Герменевтический методологический стандарт характеризуется особенностями, среди которых прежде всего следует назвать принятие дихотомии естественных наук и наук о духе (гуманитарных наук). Так как предметной основой гуманитарных наук является текст, то мощным средством анализа гуманитарных явлений выступает язык. Во многих герменевтических концепциях язык объявляется средоточием всех гуманитарных проблем. И более того, слово выполняет культурологическую функцию, представая в качестве системообразующего элемента культуры. Следующей особенностью герменевтического методологического стандарта является его диалоговый характер. В дальнейшем диалогический характер гуманитарного познания становится критерием различения гуманитарных (диалоговая форма знания) и естественных (монологическая форма знания) наук.

Еще одним свойством герменевтического методологического стандарта является разделение областей специфически знакового содержания (объективный смысл текста «истина») и психологических моментов, оправдывающих принцип лучшего понимания, который выполним, скорее, как целевая установка, нежели как реально достижимый идеал. Текст обладает свойствами чувственно воспринимаемых объектов, но чтобы его понять, следует учесть, что он связан со смыслом и значением. Вещественные компоненты текста мы воспринимаем, идеальную сторону текста понимаем. Субъективные намерения автора, его психологические характеристики и его внутренний мир, зависящий от образования, увлечений, религиозности, воспитания, принадлежности к определенному классу или сословию, системы архетипов коллективных бессознательных представлений, материальных условий его жизни, составляют тот фон, который оказывает существенное влияние на смысл текста, на истину. Он является внелингвистическим контекстом, в котором, в частности, и выделяются указанные моменты. Личность автора дана нам не как знаково-символическая структура, а как явление одного порядка с родовой сущностью человека. Методологически здесь применяется прием объяснения. Поэтому использование, например, Шлейермахером понятия “психологическая интерпретация” с точки зрения современной методологии означает использование объясняющих методов (в данном случае психологических) в герменевтическом исследовании.

Учет внелингвистических факторов, мотивационных установок, бессознательных моментов, социокультурных факторов при реконструкции субъективных условий, в которых складывался объективный смысл текста, является необходимым моментом гуманитарного познания и специфицирует структуру предпонимания, осознания истины.

Проблемы герменевтики

Специфика гуманитарного познания определяется: во-первых, как существенно зависимая от социокультурных факторов; во-вторых, как широко применяющая интерпетационные методы исследования; в-третьих, как имеющая специфический предмет, что откладывает отпечаток на исследование в форме знаково-символического материала; в-четвертых, диалогичностью гуманитарного познания; в-пятых, как требующая аксиологический момент, то есть оценки результатов познания.

Для гуманитарного познания имеются свои особые методы, которые вместе с особым предметом, отличающимся от предмета точных наук, определяют специфику, качественное отличие гуманитарного познания от естественнонаучного.

Для проблемы понимания в герменевтике важно, что язык имеет независимое, внешнее бытие, оказывает давление на человека. Язык служит для развития духовного мира человека и несет в себе мировоззренческое начало. Так проблематика языка смыкается с проблематикой сознания, и возникает фундаментальное для герменевтики Шпета и для его философии культуры понятие. Поскольку тексты есть продукты человеческой деятельности, на которых влияние языкового сознания, постольку понимание текстов должно опираться на принципиальный анализ языкового сознания.

Далее, для решения проблемы понимания необходимо выполнить два условия: 1) раскрыть историческую природу текста и 2) выявить суть процесса понимания и интерпретации. Здесь для правильной оценки концепции Шпета следует сделать существенное замечание. В дошпетовской герменевтике раскрытие исторической природы текста относилось к центральному ядру герменевтического метода, являлось главным содержательным моментом понимания. Шпет выводит всю проблематику, связанную с психологическим, историко-культурным контекстами, за рамки процесса собственно понимания, помещая ее в условия понимающей деятельности. Это было оправдано феноменологической структурой слова. За скобки выносилось все, что не имеет отношения к смыслу слова, к его идее. В гуманитарном познании применяется в неявном виде особый логический вывод, который на первый взгляд, по направленности мысли можно было бы отнести к индукции. Но поскольку здесь имеют дело не с рассуждениями о свойствах элементов множеств, а с умозаключениями, в которых в качестве субъектов суждений используются индивидуальные целостные объекты или их части, то такой логический вывод не является индукцией. При этом опускают множество “индивидуальных обстоятельств” (абстракция) и выделяют чрезвычайные черты (идеализация). Естественно, что при этом, каковы критерии выбора абстрагируемого и идеализируемого материала, такова объективность и научная ценность исследуемого предмета.

Вводимое понятие типа в подлинно научной методологии также выполняет свойственную ему роль. Например, история есть наука в той мере, в какой она образует относительно общие понятия (типические понятия), подводит индивидуальный факт под типические обобщения, это характерно еще для одной специфической для гуманитарных наук логической операции, которую за неимением общепринятого наименование можно условно назвать “подведением”. Она предполагает сопоставление (сравнение) данной индивидуальности с результатом мериологического обобщения (смысл логико-гносеологический) и одновременно объяснение (смысл методологический). При этом подразумевается особая философская установка на онтологический статус относительно общих (типических) понятий: в бытии не существует относительно общего, оно обнаруживается в единичном при познавательных операциях с индивидуальным, т. е. оно характерно только для нашего знания. Причем индивидуальное есть категория логическая и гносеологическая, а единичное - онтологическая. При построении и интерпретации теоретических систем это обстоятельство следует учитывать, разводя данные категории по разным уровням языка (синтаксис, семантика).

Основные черты герменевтического опыта

Поскольку постижение, усвоение смысла текста являются процедурами, качественно отличными от объяснения природных и общественных закономерностей и явлений, постольку в методологии гуманитарных наук должна занять соответствующее место новая категория - категория понимания. Но соотношение между объяснением и пониманием должно быть диалектическим.

Текст с синтаксической точки зрения есть множество элементов (предложений, высказываний, музыкальных фраз, композиционных элементов любой знаково-символической системы), связанных друг с другом структурными отношениями, характерными для знаковой системы данного типа. Он имеет относительно легко определяемую синтаксическую структуру. Наиболее сложной, “громадной и малоисследованной” оказалась проблема понимания естественного языка, языковых выражений. Рассмотрим ее под следующим углом зрения. Будем считать элементарным носителем смысла предложения. Текст будет являться контекстом для предложений, входящих в него, если ставится вопрос об их употреблении. Предложение же есть контекст для составляющих его выражений, относящихся к другим семантическим категориям. Поэтому проблема понимания текстов сводится в данном случае к пониманию предложений и знанию смысла структурных связей между ними.

Решение проблемы значения языковых выражений будет зависеть от связи их с действительностью и с реальной практикой использования. При таком подходе предполагается, что язык не только оформляет способы мыслительной деятельности людей, но и является своеобразным отражением действительности, поэтому значения языковых выражений существенно зависят от объективной и субъективной реальности, освоенной человеком. Связь с практической деятельностью осуществляется посредством учета прагматических моментов, неязыковых контекстов, эпистемических условий и пр. Иными словами, значение языковых выражений зависит от диалектического соответствия между языковой компетентностью и употреблением языка. Знание об употреблении углубляет понимание компетентности, владения языком. Но для знания значения языкового выражения интуиции носителя языка, его языковой компетентности явно недостаточно.

Заметим, что использование терминов “смысл” и “значение” неоднозначно в литературе по философии и лингвистике. Существуют различные концепции, отличающиеся весьма показательным своеобразием.

Например, имеется точка зрения, в соответствии с которой значение языкового выражения есть величина относительно устойчивая, изменять ее может лишь влияние определенного контекста употребления. Такая измененная сущность и будет тем, что называют смыслом языкового выражения. Согласно этой концепции у конкретного языкового выражения может быть одно значение и множество смыслов употребления. Такое мнение подводилось в качестве теоретического основания под некоторые герменевтические методики. Но, как верно в свое время заметил Шпет, такую гипотезу и теоретически, и практически обосновать очень трудно. Отнесение значения к лексике, а смысла к употреблению разделяет две интуитивно связанные характеристики слова и затрудняет решение проблемы понимания текстов. Интересно отметить, что Шпет развивает мысль, которая идейно предшествует современным влиятельным семантическим концепциям. Он различает номинативную функцию слова и семасиологическую соответственно номинативной и смысловой предметности. Имя есть, с одной стороны, чувственно воспринимаемая вещь, знак. Оно связано с обозначаемым предметом в акте восприятия и представления. Связь знака с обозначаемым есть “автоматически чувственная” связь. Чтобы перейти от чувственного к мысленному, нужно “углубиться” в структуру слова, рассмотреть другой уровень этой структуры, перейти от восприятий и представлений к мыслям, а здесь мы уже будем иметь дело с семасиологической функцией слова.

Весьма плодотворной оказалась идейно связанная с концепцией Шпета экспликация смысла и значения в терминах “интенсионал” и “экстенсионал”, причем наметилась устойчивая традиция истолкования интенсионала как языкового (не мысленного!) содержания. Интенсионал есть та совокупность признаков, которые однозначно определяют экстенсионал. Под последним, в свою очередь, понимается совокупность предметов внешнего (по отношению к языковому выражению) мира. Ясно, что при таком подходе отношение к миру возможных обозначаемых сущностей определяется совокупностью языковых семантических признаков. Понятие значения здесь как бы “расщепляется” на два понятия: интенсиональное и экстенсиональное значение. Язык при таком подходе обладает “миротворческой силой”, он создает возможные миры, объекты которых существуют настолько ясно и осмысленно, насколько это им позволяет их интенсиональное содержание. Интенсиональное содержание тяготеет здесь к мысленному содержанию, смыслу, но представители такого подхода не склонны отождествлять эти понятия, а наоборот, оттеняют своеобразие интенсионала, дабы намеренно подчеркнуть, что все содержание языковых выражений можно выделить только из внутренних ресурсов языка.

Многие специалисты, в частности в области вычислительной лингвистики, не удовлетворились таким подходом, так как он не выражал в явном виде способ коммуникации человека (а если какая-либо теория пыталась это делать, то она оказывалась неадекватной для построения удовлетворительной концепции понимания языка) и полностью игнорировал концептуальное (мысленное) содержание языкового выражения, которое дано даже до начала дискурса и связано с умением его участников пользоваться языком, умением, в котором зафиксированы языковой опыт человека и установка на возможное восприятие и понимание в данных условиях дискурса. Такой подход в конечном счете абсолютизировал дескриптивную функцию языка. Поэтому возникли концепции, которые вводят понятия концептуального представления, концептуального уровня языка со своеобразной логикой, служащие для уточнения понятий смысла и мысленного содержания языка.

Проведенный анализ убеждает в том, что при решении проблемы понимания необходимо идти не от формализованных языков посредством приближения их к реальным процессам понимания, а от реального феномена понимания, взяв его за идеал. В качестве первого шага к цели введем понятие “общее семантическое значение языкового выражения”. Оно является комплексным многоаспектным образованием, зависящим от развитости общественного “смыслового горизонта” носителей языка (концептуальный аспект); от соотношения с действительностью, т. е. объектами, фактами, явлениями, событиями, о которых идет речь в данном языковом выражении (истинностно-денатативный аспект); от принципов языкового отражения действительности (интенсионально-десигнативный аспект); от структуры языка (логико-грамматический аспект); от контекста употребления (коммуникативный аспект); от прагматических условий, делающих необходимой постановку вопроса о значении данного языкового выражения (пресуппозиционный аспект).

Теперь можно сформулировать основной тезис: понимать языковое выражение - значит знать общее семантическое значение его. Так как текст представляет собой непустое множество элементов, связанных друг с другом структурными отношениями, то понимать текст - значит знать общее семантическое значение каждого входящего в него элемента, знать свойства структурных отношений и зависимость анализируемого текста от контекста. Экспликацию этой гипотезы идеального, образцового понимания можно провести при помощи выявления логико-семантических условий понимания.

Если представить понимание текстов как структурно организованно целое, то оно может включать этапы, каждый из которых обладает относительной самостоятельностью, не связан с другими временными отношениями, поэтому принятая далее нумерация этапов является условной.

Первый этап процесса понимания текста связан с выявлением его синтаксической формы. На этом этапе действуют два условия понимания. Первое предполагает умение отличать грамматически правильные элементы от неправильных. Мы узнаем образования нашего языка в представляемых знаковых структурах. Здесь текст еще не предстает перед нами как система связанных предложений. Второе условие соотносится с выявлением смысла логических констант и с соотнесением их употребления в данном тексте с общепринятыми нормами логики.

Оба условия в совокупности составляют то, что называется логико-грамматическим владением текстом.

На втором этапе происходит выявление семантически значимых, смысловых структурных единиц и решение вопроса об их общем семантическом значении. Знание о значении структурных единиц составляет то, что является третьим условием понимания текстов.

Четвертым необходимым условием понимания является учет контекста употребления. Контексты могут быть языковыми и неязыковыми. Последними могут служить реальные положения дел, о которых идет речь, возможные (мыслимые) положения дел, исторические факты и события, знание, учитывающееся при интерпретации текста (“фоновое знание”). Языковые контексты служат, как правило, для устранения многозначности выражений. Неязыковые контексты также могут устранять многозначность и, кроме того, уточнять значение структурных элементов и всего текста в целом.

Пятым условием понимания является учет прагматических критериев, от которых зависит употребление данного выражения. Понимание текста можно считать процессом, ограниченным рамками коммуникативной ситуации, когда происходит передача информации (диалог) от одного индивида к другому. Под прагматическими условиями необходимыми для понимания текстов, предполагаются обстоятельства, которые могли бы быть поводом для производства данного текста, определенный уровень знаний участников коммуникации, их намерения, характер коммуникативного акта (серьезное сообщение, шутка, дезинформация и пр.). При интерпретации часто используются сведения биографического характера об авторе текста, учитывается историческая обстановка; иногда значительно влияют на понимание даже манера произношения или стиль выражения. Если между автором текста и интерпретатором существует историческая дистанция, то следует учитывать различия культур, исторических эпох, языков и т. д. Весь этот комплекс моментов, влияющих на понимание текстов объединяется общим названием - прагматические условия понимания. Еще раз хотелось бы подчеркнуть, что данная система условий понимания вводит абстрактную, теоретическую ситуацию “чистого” понимания, моделирует идеальное понимание и является логико-семантическим базисом для реконструкции понимающей деятельности.

Еще одной важной особенностью герменевтических рассуждений является их тесная связь с нерациональными моментами, необходимо присутствующими в гуманитарных явлениях. Для герменевтической логики наряду с учетом явно осознаваемых логических принципов характерна рационализация бессознательных моментов, неявно присутствующих в мысленном содержании знаково-символических систем, в виде которых является исследователю предмет гуманитарного познания. В герменевтической логике вводится в логические сферы то, от чего классическая логика сознательно отвлекалась. В этом случае в логические рассуждения “внедряются” моменты когнитивной и этнической психологии, прагматики и теории коммуникации; логические структуры наполняются многими содержательными представлениями, которые специфицируют процессы герменевтических рассуждений.

Итак, сделаем некоторые выводы:

1.Герменевтика- наука о постижении значения (смысла) знаков;

2.Знаки не обязательно являются языковыми (текстовыми), но любой продукт познания (мыслительной деятельности) выражается в знаковой форме (системой знаковых форм).

3. Герменевтика осуществляется посредством понимания, объяснения, вчувствования.

4. Любая знаково-символическая система- это самостоятельная сущность, индивидуальность: а) продукт мыслительной деятельности, средство объяснения создающего субъекта; б) продукт понимающей деятельности, средство понимания, интерпретации воспринимающего субъекта.

5. Герменевтический метод - диалогичен.

6. В герменевтике человек является субъектом познания, а символически- знаковая система – предметом познания.

7. Основной задачей герменевтики является постижение, т.н. “глубинного смысла”.

8. Т.о. одной из основных задач герменевтического подхода к познанию какого- либо определенного явления, заключается в постижении его модели.

9. Множественность моделей (знаково-символических систем) является положительным фактом только при условии, что каждая из моделей, которая признана адекватной, опирается при своей разработке на систему определенных принципов и правил. Ни один из элементов системы не может быть удален из нее без изменения всей системы в целом.

10. Эффект системности (получение знания более полного, чем суммарное знание, полученное при помощи каждой части системы в отдельности), срабатывает только при одновременном использовании всех принципов, входящих в систему

Список литературы.

1. Абдуллин А.Р. Философская герменевтика: исходные принципы и онтологические основания: Препринт/ Издание Башкирского университета. – Уфа, 2000, 60 с.

2. Гафаров Х. С. Герменевтика как попытка примирения естественнонаучного и гуманитарного знания// http://charko.narod.ru/tekst/alm1/gafarov.html

3. Кузнецов В. Г. Герменевтика и ее путь от конкретной методики до философского направления http://www.ruthenia.ru/logos/number/1999_10/04.htm

4. Кузнецов В.Г. Русская герменевтика, или прерванный полет (опыт интерпретации философии Густава Шпета)//www.nature.ru

5. Слесинский Р. Поиски в понимании. Введение в философскую герменевтику/ Издательство СЦДБ// http://agnuz.info/library/pois.htm

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Новая концепция герменевтики была выдвинута немецким философом и теоретиком искусства Вильгельмом Дильтеем (1833-1911), рассматривавшим герменевтику как методологическую основу для гуманитарных наук, которые он относил к наукам о человеческом духе (Geistenwissenschqft). Все они имеют дело с пониманием человеческой мысли, искусства, культуры и истории. В отличие от естествознания, указывал В. Дильтей, содержание гуманитарных наук, в том числе и истории, составляют не факты природы, а объективированные выражения человеческого духа, мыслей и чувств людей, их целей и мотивов. Соответственно этому, если для объяснения явлений природы используются каузальные (причинные) законы, то для понимания действий и поступков людей их необходимо предварительно интерпретировать, или истолковать, с точки зрения целей, интересов и мотивов. Гуманитарное понимание существенно отличается от естественнонаучного объяснения, потому что оно всегда связано с раскрытием смысла деятельности людей в разнообразных формах ее проявления.

Хотя В. Дильтей и не принадлежал к неокантианцам, но он выдвинул в области исторического познания программу, аналогичную той, которую пытался осуществить И. Кант в «Критике чистого разума» для философского обоснования естествознания своего времени. Основные усилия В. Дильтея были направлены на «критику исторического разума», в целом они совпадали с критикой позитивизма в истории, в которой выступили неокантианцы. Как мы уже отмечали, антипозитивистская критика философов-неокантианцев В. Виндельбанда и Г, Риккерта в последней четверти XIX века была поддержана немецкими историками и социологами И. Дройзеном, Г. Зиммелем и др. Все они, как мы уже знаем, выступали против перенесения приемов, моделей и методов исследования естествознания в исторические и социальные науки, поскольку это приводит к игнорированию их специфических особенностей.

К данному антипозитивистскому направлению примкнул также В. Дильтей, но он не ограничился простым отрицанием и критикой позитивистской концепции, а задался конструктивной целью разработать положительную программу в области гуманитарных наук. Для чего в качестве основного средства он выбрал герменевтический метод, который у него из филологической, по своей сути, теории становится методологией наук, изучающих духовную деятельность человека.

В процессе работы над книгой «Жизнь Шлейермахера» В. Дильтей основательно изучил и усвоил методы текстуальной и исторической интерпретации своего предшественника, но придал им более общий методологический и философский характер. Он считал, что ни естественнонаучные методы, ни метафизические спекуляции, ни интроспективные психологические приемы не могут помочь понять духовную жизнь человека, а тем более общества. Внутренняя духовная человеческая жизнь, ее формирование и развитие, подчеркивал В. Дильтей, представляют собой сложный процесс, где связаны в единое целое и мысль, и чувство, и воля. Поэтому гуманитарные науки не могут изучать духовную деятельность людей с помощью чуждых им понятий, таких как причинность, сила, пространство и т.п. Не без основания В. Дильтей замечает, что в венах познающего субъекта, сконструированного Д. Локком, Д. Юмом и И. Кантом, нет ни капли подлинной крови. Эти мыслители рассматривали познание отдельно не только от чувств и воли, но и исторического контекста внутренней человеческой жизни.

Являясь сторонником «философии жизни», В. Дильтей считал, что категории гуманитарных наук должны быть выведены из живого опыта людей, они должны опираться на факты и явления, которые осмысленны только тогда, когда имеют отношение к внутреннему миру человека. Именно так возможно понимание другого человека, и достигается оно в результате духовного перевоплощения. Вслед за Ф. Шлейермахером, он рассматривал такой процесс как реконструкцию и переосмысление духовного мира других людей, проникнуть в который возможно только с помощью правильной интерпретации выражений внутренней жизни, которая находит свою объективацию во внешнем мире в произведениях материальной и духовной культуры. Решающую роль в гуманитарных исследованиях поэтому играет понимание, так как именно оно объединяет в единое целое внутренне и внешнее, рассматривая последнее как специфическое выражение внутреннего опыта человека, его целей, намерений и мотиваций. Только через понимание достигается постижение уникальных и неповторимых явлений человеческой жизни и истории. В отличие от этого при изучении явлений природы индивидуальное рассматривается как средство достижения знания об общем, т.е. класса одинаковых предметов и явлений; т.е. естествознание ограничивается лишь объяснением явлений, которое сводится к подведению явлений под некоторые общие схемы или законы, в то время как понимание дает возможность постигать особенное и неповторимое в социальной жизни, а это имеет существенное значение для постижения духовной жизни, например, искусства, где мы ценим частности ради них самих и больше обращаем внимание на индивидуальные особенности художественных произведений, чем их сходство и общность с другими произведениями. Аналогичный подход должен применяться при изучении истории, где мы интересуемся индивидуальными и неповторимыми событиями прошлого, а не абстрактными схемами общего исторического процесса. Такое резкое противопоставление понимания объяснению нашло свое яркое воплощение в хорошо известном афоризме Дильтея: «природу мы объясняем, а живую душу человека должны понять».

Однако историческое понимание не сводится к эмпатии, или психологическому вживанию, исследователя во внутренний мир участников событий прошлого. Как мы показали во второй главе, такое вживание в духовный мир даже отдельной личности, а тем более, личности выдающейся реализовать крайне трудно. Что касается, мотивов действий и интенций участников широких общественных движений, то они могут быть очень разными, и поэтому найти равнодействующую их общего поведения бывает очень трудно. Главная трудность здесь заключается в том, что В. Дильтей, как и другие антипозитивисты чрезмерно преувеличивает индивидуальность и неповторимость исторических событий и, тем самым, выступает против обобщений и законов в исторической науке. Тем не менее, герменевтический метод исследования, который он пропагандировал для изучения истории, заслуживает особого внимания.

Необходимость обращения к методам интерпретации и понимания герменевтики объясняется тем, что историк-исследователь работает, прежде всего, с различного рода текстами. Для их анализа и истолкования в классической герменевтике разработаны многие общие и специальные приемы и методы раскрытия смысла этих текстов, а, следовательно, их интерпретации и понимания,

Специфические особенности при интерпретации текстов не только в гуманитарных и естественных науках, но также и исторических и юридических документов, несомненно, существуют. Тем не менее, интерпретациям целом происходит по общей схеме, которую в естествознании иногда называют гипотетико-дедуктивным методом. Лучше всего такую схему следует рассматривать как вывод заключений, или следствий, из гипотез, которые возникают в виде своеобразных вопросов при истолковании текстов. Когда естествоиспытатель ставит эксперимент, он, по сути дела, задает определенный вопрос природе. Результаты эксперимента - факты представляют собой ответы, которые дает природа. Чтобы понять эти факты, ученый должен их интерпретировать, или истолковать, для чего их в первую очередь необходимо осмыслить, т.е. придать им определенное, конкретное значение или смысл. Несмотря на то, что В. Дильтей, как мы знаем, противопоставлял естественнонаучное познание социально-гуманитарному, тем не менее, он признавал, что всякая интерпретация начинается именно с выдвижения гипотезы общего, предварительного характера, которая в ходе ее разработки и интерпретации постепенно конкретизируется и уточняется. Если при постановке эксперимента задают вопрос природе, то в ходе исторического исследования этот вопрос задают историческому свидетельству или тексту сохранившегося документа. Таким образом, в обоих случаях задаются определенные вопросы, формулируются предварительные ответы на них в виде гипотез и предположений, которые затем проверяются с помощью существующих фактов (в естествознании) или свидетельств и других источников (в истории). Такие факты и исторические свидетельства становятся осмысленными потому, что они включаются в некоторую систему теоретических представлений, которые в свою очередь есть результат сложной, творческой, познавательной деятельности. С чисто логической точки зрения, процесс интерпретации и понимания исторических свидетельств источников и авторитетов можно рассматривать как гипотетико-дедуктивный метод рассуждения, который действительно связан с выдвижением гипотез и их проверкой. В настоящее время немало ученых считает, что этот метод может быть использован в разных отраслях социально-гуманитарного познания. Некоторые философы, как, например, швед Д. Фолесдал, даже утверждают, что сам герменевтический метод по существу сводится к применению гипотетико-дедуктивного метода к специфическому материалу, с которым имеют дело социально-гуманитарные науки. Однако, гипотетико-дедуктивный метод служит здесь скорее общей схемой, своего рода стратегией научного поиска и его рационального, обоснования, и главную роль в этом поиске играет именно стадия генерирования и изобретения гипотез, связанная с интуицией и воображением, мысленными моделями и другими творческими и эвристическими способами исследования.

Различие между естественнонаучной и исторической интерпретацией заключается прежде и больше всего в характере объекта интерпретации.

Интерпретация и основанное на ней понимание, должны учитывать, с одной стороны, все объективные данные, относящиеся к историческому свидетельству или тексту документа, с другой - никакой исследователь, даже в естественных науках, а тем более в исторических и гуманитарных науках, не может подходить к своему объекту без каких-либо идей, теоретических представлений, ценностных ориентации, т.е. без того, что связано с духовной деятельностью познающего субъекта. Именно на эту сторону дела обращают внимание В. Дильтей и его последователи. Нам уже приходилось отмечать, что интерпретация в их представлении рассматривается, прежде всего, как эмпатия, или вчувствование, вживание в духовный мир личности. Но при таком психологическом и субъективном подходе исследование деятельности выдающихся исторических личностей сводится к гипотетическому анализу их намерений, целей и мыслей, а не поступков и действий. И уж совсем не приходится при этом говорить об интерпретаций деятельности больших групп и коллективов людей.

Чаще всего историки имеют дело с текстами, нередко плохо сохранившимися и малопонятными; тем не менее, именно эти тексты являются фактически единственными свидетельствами о прошлом, отсюда некоторые ученые заявляют, что все, что можно сказать о прошлых событиях, содержится в исторических свидетельствах. Аналогичные заявления делают и переводчики, историки литературы и искусства, критики и другие специалисты, занимающиеся проблемами интерпретации различных по конкретному содержанию текстов. Но сам текст, будь то историческое свидетельство или художественное произведение, в точном смысле слова представляет лишь знаковую систему, которая приобретает смысл в результате соответствующей интерпретации; от того, как интерпретируется текст, зависит и его осмысление или понимание. В какой бы форме не осуществлялась интерпретация, она теснейшим образом связана с деятельностью познающего субъекта, который придает определенный смысл тексту. При таком подходе понимание текста не ограничивается тем, как понимал его автор. Как справедливо подчеркивал М.М. Бахтин, «понимание может и должно быть лучшим. Понимание восполняет текст: оно активно и носит творческий характер». Однако историческое понимание не следует смешивать с обыденным пониманием, которое означает усвоение смысла чего-либо (слова, предложения, мотива, поступка, действия и т.п.).

В процессе исторической интерпретации понимание текста свидетельства или документа также связывают, прежде всего, с раскрытием того смысла, который вложил в него автор. Очевидно, что при таком подходе смысл текста остается чем-то раз и навсегда данным, неизменным и его остается лишь однажды выявить и усвоить. Не отрицая возможности такого подхода к пониманию в процессе повседневного речевого общения и даже в ходе обучения, следует, однако, подчеркнуть, что этот подход является неадекватным и потому неэффективным в более сложных случаях, в частности в историческом познании. Если понимание сводится к усвоению первоначального, фиксированного смысла текста, то тем самым исключается возможность раскрытия более глубокого его смысла, а, следовательно, лучшего понимания результатов духовной деятельности людей. Следовательно, традиционный взгляд на понимание, как воспроизведение первоначального смысла, нуждается в уточнении и обобщении. Такое обобщение может быть сделано на основе семантического подхода к интерпретации, согласно которому смысл или значение можно также придавать тексту как знаковой структуре, т.е. понимание зависит не только от того смысла, который придал тексту автор, но и интерпретатор. Стремясь понять, например, историческую хронику или свидетельство, историк раскрывает первоначальный авторский смысл, но привносит нечто и от себя, так как подходит к ним с определенных позиций, личного опыта, собственных идеалов и убеждений, духовного и нравственного климата своей эпохи, его ценностных и мировоззренческих представлений. Поэтому вряд ли в таких условиях можно говорить об одном - единственно правильном понимании

Зависимость понимания текста от конкретно-исторических условий его интерпретации ясно показывает, что оно не сводится к чисто психологическому и субъективному процессу, хотя личный опыт интерпретатора играет здесь далеко не последнюю роль. Если бы понимание целиком сводилось к субъективному восприятию смысла текста или речи, тогда была бы невозможна никакая коммуникация между людьми и взаимный обмен результатами духовной деятельности. Такие психологические факторы, как интуиция, воображение, сопереживание и т.п., несомненно, очень важны для понимания произведений литературы и искусства, но для постижения исторических событий и процессов необходим глубокий анализ объективных условий общественной жизни. Однако В. Дильтей пытался построить методологию исторического и гуманитарного знания исключительно на психологической концепции понимания. «Всякая попытка создать опытную науку о духе без психологии, - указывал он, - никоим образом не может повести к положительным результатам». По-видимому, руководствуясь данной идеей, он в своей последней работе по истории философии, сводит изучение этой истории к исследованию психологии философов. Такой подход не мог не вызвать критические возражения даже со стороны ученых, в целом сочувствующих его антипозитивистским взглядам на историю и гуманитарные науки.

Процесс понимания в широком контексте представляет собой комплексную проблему, решение которой требует привлечения различных средств и методов конкретного исследования. Особую роль в историческом познании приобретает использование текстологических, аксиологических, палеографических, археологических и других специальных методов исследования.

Герменевтика это теория интерпретации текста и наука о понимании смысла. Получила широкое распространение в современном западном литературоведении, в осмыслении основных методологических принципов, на которых базируется построение новейшей теории литературы. Этимологию герменевтики соотносят с именем бога торговли, покровителя дорог-Гермеса, который, согласно древнегреческой мифологии, передавал повеления олимпийских богов людям. Он должен был объяснять и истолковывать смысл этих посланий. С герменевтикой традиционно связано представление об универсальном методе в области гуманитарных наук. Как метод истолкования исторических фактов на основе филологических данных герменевтика считалась универсальным принципом интерпретации литературных памятников. Предметом литературной герменевтики, как и философской, является интерпретация, понимание. Функция интерпретации состоит в том, чтобы научить, как следует понимать произведение искусства в его абсолютной художественной ценности. Инструментом интерпретации считается сознание воспринимающей произведение личности, т.е. Интерпретация рассматривается как производная от восприятия литературного произведения. Классическая герменевтика уходит своими корнями в систематику древнегреческих исследований (см. ), когда интерпретация и критика были связаны с толкованием произведений Гомера и других поэтов. Школы риторов и софистов сделали первый шаг на пути к интерпретации. Александрийская филологическая школа проделала огромную работу по собиранию памятников прошлого и их описанию. Ренессансная стадия герменевтики отмечена вниманием к духовной жизни классической и христианской античности. Было осознано, что классическая и библейская герменевтика, развивающиеся параллельно, пользуются многими общими способами интерпретации и, следовательно, существует некое всеобщее искусство интерпретации.

Современная герменевтика

Основоположником современной герменевтики считается немецкий ученый Фридрих Даниель Эрнст Шлейермахер (1768-1834), профессор теологии и философии в Галле и Берлине, автор трактатов «Диалектика», «Критика», «Герменевтика», изданных посмертно по его лекционным тетрадям. В отличие от греческих интерпретаторов, трактовавших и формировавших все акты интерпретации как логические и риторические категории, «понимание» и «интерпретация» трактуются Шлейермахером как инстинкт и активность самой жизни. Целостность понимания произведения художника или мыслителя достигалась не путем изучения хронологической последовательности его работ и их внешней логики, а постижением внутренней логики их единой, цельной конструкции. Русский писатель, публицист и философ В.В.Розанов в труде «О понимании» (1886) отождествлял понимание с разумом: «Какова бы ни была деятельность разума, она всегда будет по существу своему пониманием, и кроме этого же понимания ничего другого не может иметь своею целью (Розанов). Классическим в истории герменевтики стало эссе немецкого философа Вильгельма Дильтея «Происхождение герменевтики» (1908). Дильтеевский метод интерпретации основывался на теории понимания как интуитивного самопостижения, являющегося основой всякого человеческого знания, которое противопоставляется естественнонаучному объяснению, рассудочному проникновению в сущность явлений. Для постижения «внутренней реальности», духовной жизни Дильтей предлагал систематическое упорядоченное понимание относительно постоянных «выражений жизни» - интерпретацию. Искусство понимания он основывал преимущественно на интерпретации литературных произведений. Принципиальным методологическим положением Дильтея явилось то, что он отвел интерпретации место на стыке теории познания, логики и методологии гуманитарных наук, считая ее их надежным связующим звеном. Важным этапом в современном развитии герменевтики стал выход в свет книги Ханса Георга Гадамера «Истина и метод. Основные черты философской герменевтики» (1960). Понятие традиции наиболее значимо для Гадамера. Герменевтический опыт характеризуется, с одной стороны, принадлежностью к традиции, с другой - осознаваемой исторической дистанцией, разделяющей говорящего и интерпретатора. В задачу герменевтики не входит, по Гадамеру, создание метода понимания, она занята лишь выявлением условий, при которых оно происходит. Во временном интервале, разделяющем создателя и интерпретатора текста, Гадамер призывает видеть позитивную и продуктивную возможность понимания. Время не является зияющей пропастью, а служит несущей основой, в которой коренится современность. Задача истинного понимания не может быть достигнута путем отказа интерпретатора от своих собственных понятий и трансплантации себя в дух какого-либо времени. Позитивная роль временного интервала заключается в его способности служить фильтром; благодаря дистанции во времени снимаются частные познавательные интересы, что ведет к подлинному пониманию. Гадамер утверждает, что смысловые потенции текста далеко выходят за пределы того, что имел в виду его создатель. Текст не случайно, а необходимо не совпадает с намерением создателя.

История учений

История герменевтических учений делится на два больших периода - традиционную классическую и современную литературную герменевтику. Основные отличия литературной герменевтики от традиционной филологической внесены Дильтеем и Гадамером и связаны с проблемами исторической природы понимания, исторической дистанции, ролью собственно исторической позиции в процессе понимания. В литературной герменевтике обосновывается вывод, что произведение искусства нельзя понять само по себе как единичный продукт творческой деятельности. Произведение искусства является материальной объективацией традиции культурного опыта, поэтому его интерпретация имеет смысл лишь тогда, когда намечает выход в непрерывность культурной традиции (Гадамер). Художественное произведение является фактом культуры, и при его интерпретации необходимо реконструировать его место в духовной истории человечества. Исторически в герменевтике видели фундамент формирования гуманитарного знания, системную основу гуманитарных наук. Новейшая литературная герменевтика обходит эти вопросы и ориентируется на создание отдельных интерпретационных методик и моделей. Будучи удаленной от господствующей в западном литературоведении до середины 1960-х тенденции рассмотрения художественного произведения как замкнутой структуры и акцентируя проблематику условий и функций воздействия и восприятия искусства, современная литературная герменевтика тем не менее вынужденно отталкивается от структуралистских, лингвистических и коммуникативных концепций, поскольку именно они исходят из наличия в творческом акте не только автора и сообщения, но и потребителя. Современная литературная герменевтика немалое внимание уделяет освоению идеи этих направлений, зачастую смазывая классические представления о том, что такое интерпретация и каковы ее специфические задачи.

Наиболее крупным представителем современной литературной герменевтики является профессор университета в Виргинии Эрик Дональд Хирш. Его программные работы - «Достоверность интерпретации» (1967), «Три измерения герменевтики» (1972), «Цели интерпретации» (1976). Хирш исследует общетеоретические проблемы герменевтики применительно к тем спорам, которые ведут различные школы и направления интерпретации. Он выступает против концепций «новой критики», игнорирующей личность создателя произведения и его авторский замысел. Еще более острую полемику ведет он с представителями структурализма, постструктурализма и деконструктивизма, прежде всего с Ж.Деррида. Суть интерпретации для Хирша, как и деконструктивистов, состоит в том, чтобы из знаковой системы текста создать нечто большее, чем его физическое бытие, создать его значение. Но если в процессе деконструкции текста создаются совершенно произвольные и самостоятельные его интерпретации, то в процессе реконструкции текста, которую отстаивает Хирш, все созданные интерпретации должны быть соотнесены с авторским замыслом. Авторское намерение является для Хирша «центром», «оригинальным ядром», которое организует единую систему значения произведения в парадигме многочисленных его интерпретаций. Для того чтобы найти возможные области согласия в многочисленных конфликтующих теориях интерпретации, Хирш предпринимает анализ «измерений» герменевтики. Первое, что он предлагает сделать, - это отделить дескриптивное измерение, выражающее природу интерпретации, от нормативного измерения, заключающего в себе ее цель. Очень важным моментом позиции Хирша является утверждение, что цель интерпретации всегда определяется системой ценностей интерпретатора, его этическим выбором. Примером дескриптивного измерения является разделение между смыслом и значением. Хирш подчеркивает, что одно значение не может иметь высшую цель по сравнению с другим на основании того, что оно якобы вытекает из природы интерпретации. По своей природе все значения онтологически равны. В повседневной практике интерпретации Хирш видит подтверждение онтологического равенства всех возможных значений интерпретируемого текста. В доказательство приводится один из наиболее ярких примеров из истории герменевтики - победа гуманистов над средневековым методом анахронической аллегоризации, которой в значительной мере способствовал Шлейермахер. Предпочтение оригинального значения - не что иное, как эстетический выбор исследователя, связанный с его конечной целью. Нормативное измерение герменевтики в целом - всегда этическое измерение. Именно этические принципы руководили средневековыми интерпретаторами в выборе «лучшего» значения, которым была для них христианская аллегоризация. Только недавно, по мнению Хирша, сторонники историзма вернулись к мысли, что «лучшая» интерпретация всегда анахронична, хотим мы этого или нет. Поскольку мы замкнуты пределами собственной культуры, этический выбор всегда осуществляется по некоторым стандартам сегодняшних исторических обстоятельств. Поэтому мы, по сути, возвращаемся к квазисредневековой концепции интерпретации. Хирш признает социальную обусловленность взглядов интерпретатора, их связь с господствующей идеологией. Это приводит к убеждению, что эрудиция интерпретатора должна находиться на уровне самых высших социальных ценностей. Герменевтика четко определяет сферу этического выбора.

Кроме дескриптивного и нормативного измерений, Хирш предлагает осмыслить третье, метафизическое, измерение герменевтики, связанное для него с концепцией историчности. Описание этого измерения Хирш проводит в полемике с приверженцами метафизики М.Хайдеггера («Бытие и время», 1927) о фатальной невозможности реконструировать прошлое. Любая реконструкция прошлого никогда не бывает аутентичной, потому что невозможно исключить из нее мир, современный интерпретатору. Иными словами, наше собственное настоящее дано заранее в любой исторической реконструкции. Но Хирш отвергает эти доводы в применении к текстуальной интерпретации. Он убежден, что анахроничность - не метафизическая необходимость, а определенный этический выбор. Хирш обвиняет метафизиков в отсутствии строгости при определении возможностей интерпретации, в излишне универсальном подходе ко всем интерпретаторам, в неумении избрать в конечном счете сферу ценностей. Хирш настаивает на том, что при определении истинных целей интерпретации надо обращаться не к ее «природе», а к этическим убеждениям самых интерпретаторов, т.к. интерпретатор свободен в выборе цели, контекста, условностей языка, т.е. в выборе значения. Противоречия с историзмом для Хирша не конфликт теорий, а столкновение разных систем ценностей. В предпочтении современного значения анахроничному он видит тот же конфликт, который разделял когда-то средневековых аллегористов и гуманистов. Иногда это не столько конфликт, сколько неумение заметить, что «смысл» и «значение» - разные понятия, не конкурирующие друг с другом. Невосстановимость значения прошлого, по Хиршу, связана у хайдеггерианцев с расширительной трактовкой герменевтического круга, важнейшей эпистемологической концепцией герменевтики, касающейся и ее философского обоснования, и ее методологии.

Главное в герменевтической интерпретации не только историческая реконструкция литературного текста и последовательное усреднение нашего исторического контекста с контекстом литературного произведения, но и расширение осведомленности читателя, помощь ему в более глубоком понимании себя. Поэтому понимание текста, постижение его значения - не просто чтение, но и исследование, которое, начинаясь с рационального осмысления, должно вести к осознанному восприятию. Осознание системы ценностей той или иной эпохи помогает поместить произведение в его исторический контекст и оценить его во всем его своеобразии.

Слово герменевтика произошло от греческого hermeneutikg, что в переводе означает - истолкование.

Отметим, что теоретическое обоснование применения герменевтического метода в психологии связано с именем В. Дильтея .

Но истоки ϶ᴛᴏго метода - в приемах толкования текстов, основой кᴏᴛᴏᴩых явля­ется включение текстовой информации в более широкий контекст знаний с интерпретацией, т. е. «переводом», с добавлением дополнительных значений, зафиксиро­ванных в тексте (поиски «второго», скрытого смысла) Сам текст представляется как проблема, где есть нечто известное и нечто неизвестное, требующее ϲʙᴏего ис­толкования. Разумеется, ϶ᴛᴏт поиск осуществим только при наличии у субъекта более или менее осознанной схемы, модели реальности (универсального интерпре­татора), кᴏᴛᴏᴩый и служит для перевода.

Правда, теоретики герменевтического метода утверждают, что смысловые связи должны быть раскрыты в объекте, а не привнесены интерпретатором, но остается неясным, с помощью каких средств должны вскрываться данные смысловые связи.

Предварительно следует остановиться на истории становления метода герменев­тики и на связи его с пониманием как психическим процессом. Традиция рассмотре­ния метода понимания начата работами Ф. Шлейермахера [Давыдов В. В., Зинчен-ко В. П., 1982], кᴏᴛᴏᴩый говорил об «искусстве понимания» как способности пере­ходить от ϲʙᴏих собственных мыслей к мыслям понимаемых писателей. Стоит заметить, что он же и выдвинул основную цель герменевтики: понимать автора лучше, чем он понимает сам себя.
Стоит отметить, что основным принципом понимания Ф. Шлейермахер считал «принцип кру­гового движения» процесса: целое постигается, исходя из его частей, а части - только в соотнесенности с целым. В поздних работах он отделил психологическую интерпретацию от философской (толкование литературных текстов) Но понятия «интерпретация», «понимание», «герменевтика» толковались им как равнозначные. Только В. Дильтей (кᴏᴛᴏᴩый не считал себя последователем Ф. Шлейермахера) ввел разграничение «наук о духе» (философия, данныека, эстетика, лингвистика, право и др.) и «наук о внешнем мире» (физика, химия, геология, биология) и определил понятие фундаментальной науки, из кᴏᴛᴏᴩой берут начало все «науки о духе». Метод пони­мания вырастает из ϶ᴛᴏй науки и применяется в качестве основного метода (как метод интерпретации) в других «науках о духе».

В. Дильтей разграничил две формы опыта: внутренний жизненный опыт (первич­ный, психический) и внешний чувственный опыт. Жизненный опыт присущ учено­му изначально, ϶ᴛᴏ не эксплицированное, предшествующее дискурсивному мышле­нию знание. Стоит заметить, что он будет фундаментом исследований в «науках о человеке» (рав­но - в «науках о духе»)

При ϶ᴛᴏм В. Дильтей полагал, что науки о человеке и науки о природе - эмпири­ческие науки, но природа эмпирического знания в данных науках различна. В есте­ственных науках описание опыта с самого начала лишено антропоморфных качеств (ценностей, целей, смыслов), а посему ϶ᴛᴏ знание выводится за пределы жизненно­го опыта (экзотерическое знание) Гуманитарное знание близко к жизненному опы­ту, его содержание эзотерично, и большая его часть уже известна (нет фактической новизны в естественнонаучном смысле)

Позже В. Дильтей выделил разные виды понимания по его предмету:

1) понимание как теоретический метод, его критерии: истина-ложь;

2) понимание действий, кᴏᴛᴏᴩое требует реконструкции целей, на кᴏᴛᴏᴩые направ­лено действие, его критерии: успешность-неуспешность;

3) понимание проявлений «живого опыта»: от продуктов творчества до актов жиз­ненного поведения (жестов, интонации и пр.), его критерий: аутентичность.

В работах позднейших представителей герменевтики сохраняется расчленение научных направлений по критерию В. Дильтея. Так, А. Демер делит все направления познания на: 1) герменевтические (феноменология, экзистен-ционализм, психоанализ, структурализм, марксизм и пр.) и 2) антигерменевтиче­ские (бихевиоризм, критический рационализм и пр.) Г. X. фон Врихт обозна­чает те же направления как позитивистскую и антипозитивистскую традиции [Врихт Г.Х.фон.1986].

Определенный вклад (о его значении лучше судить специалистам-философам) в разработку герменевтического метода внесла дискуссия X. Ю. Хабермаса и X. Г. Гадамера [Гадамер X. Г., 1983]. Стоит сказать, для нашего исследования важ­нее точка зрения первого автора. X. Ю. Хабермас рассматривал в качестве исход­ной модели герменевтической интерпретации психоаналитическое взаимодействие врача и пациента. С его точки зрения, психоанализ вышел за пределы герменевтики В. Дильтея, поскольку в ϶ᴛᴏм случае психоанализ оперирует символическими константами, а не остается в пределах осознаваемых переживаний. По϶ᴛᴏму X. Ю. Хабермас вводит понятие «глубинная герменевтика» как развитие метода понимания.

Сегодня ряд авторов, в частности Е. Д. Хирш [Михайлов А. А., 1965], различают понятия «интерпретация» и «понимание». С позиции Хирша, искус­ство интерпретации и искусство понимания суть различные процессы, так как пра­вильное понимание возможно только одно, а интерпретаций - множество, так как по­следнее основано на терминологии интерпретатора, а понимание - на терминоло­гии текста. Но в ϶ᴛᴏм случае можно свести трактовку интерпретации Е. Д. Хирша к первому варианту (теоретическому), а понимание - к третьему варианту понима­ния по В. Дильтею.

Стоит сказать - поле значений термина «понимание» очень широко. Согласно В. К. Нишанову [Нишанов В. К., 1990], в него входят: 1) декодирование, 2) перевод «внешнего» язы­ка во «внутренний» язык исследователя, 3) интерпретация, 4) понимание как оцен­ка, 5) постижение уникального, 6) понимание как результат объяснения, 7) пони­мание как синтез целостности.

В случае если суммировать (почти механически) данные трактовки понимания, то можно ска­зать, что понимание применяется тогда, когда требуется познать уникальный, цело­стный, неприродный объект (кᴏᴛᴏᴩый несет «отпечаток разумности») путем перево­да его признаков в термины «внутреннего» языка исследователя и получить в ходе ϶ᴛᴏго перевода его оценку и «переживание понимания» как результат процесса.

Именно к ϶ᴛᴏй реальности ᴏᴛʜᴏϲᴙтся, в частности, произведения искусства. О применении к их постижению герменевтического метода говорит X. Г. Гадамер [Гадамер X. Г., 1983].

Так же в принципе очерчивается и зона применимости герменевтики в психоло­гическом исследовании: адекватным объектом ее будет творчество (психологи­ческий анализ уникальных продуктов творческой деятельности), уникальная пси­хическая индивидуальность человека и его неповторимый и невоспроизводимый жизненный путь.

В. К. Нишанов, объединяя понимание как метод и как психический процесс, счи­тает, что «процесс понимания может работать на любом уровне познания и практи­чески с любым материалом от «сырых» экспериментальных данных (эмпирических фактов) и до теоретических «представлений» [Нишанов В. К., 1990. С. 138]. Мы же будем разделять понятия «понимание» как психический процесс и как метод и счи­тать его эмпирическим методом «наук о духе» (по В. Дильтею)

С герменевтическим методом тесно связан умозрительный. Нужно помнить, такие труды, как: «О душе» Аристотеля или «Антропология» И. Канта, содержат описание моделей человека - носителя психики или моделей самой психики. Философские трактаты представляют общие модели реальности, созданные разными авторами.

При этом умозрительный метод есть отвлеченный от реальности (ɥᴛᴏбы не ска­зать - теоретический) способ познания и не предполагает исходного материала (текста, сведений о поведении, совокупности изобретений и т. д.) По крайней мере, рассмотрение ϶ᴛᴏго материала не будет задачей психолога, исповедующего умозрительный подход. Его цель - породить некᴏᴛᴏᴩую обобщенную модель пси­хической реальности, отвечающую его интуитивным представлениям и объясняю­щую доступную совокупность эмпирических феноменов.

Для исследователя, использующего герменевтический метод, важнее всего ма­териал и результат его истолкования (факт) Достаточно сравнить типичные для 3. Фрейда работы «Леонардо» и «Психология бессознательного». В первом случае перед нами классический результат применения герменевтического метода, а имен­но интерпретация фактов биографии Леонардо да Винчи с позиции психоаналити­ческой концепции личностного развития. Во втором случае мы имеем изложение самой концепции как результата мыслительных процессов (интуиции, метафориче­ского и понятийного рационального мышления), объясняющей некᴏᴛᴏᴩую совокуп­ность фактов, не претендующей на всеобщность, т. е. на статус теории, а исключительно на статус мировоззрения (учения)

Классическими вариантами герменевтического метода будут графологиче­ский и физиогномистический методы, психоаналитическая интерпретация, совокуп­ность проективных методов (на фазе интерпретации, поскольку на этапе проведе­ния ϶ᴛᴏ измерительная процедура) К числу герменевтических методов относится и такой традиционный для психологии метод, как анализ продуктов деятельности.
К ним следует отнести и биографический метод, а также психологическую интер­претацию (психологическое сведение), применяемые в гуманитарных науках, соци­ологии, экономике и даже в математике.

В той части ϲʙᴏей работы, кᴏᴛᴏᴩая посвящена герменевтике, М.С. Роговин и Г. В. Залевский формулируют главный имплицитный тезис герменевтики достиже­ние адекватной интерпретации объекта возможно только тогда, когда информация для интерпретации содержится на низших уровнях (уровне) [Роговин М. С., Залев­ский Г. В.,1988].

При этом данные авторы несколько расширительно трактуют герменевтику, включая в нее и метод моделирования. Разумеется, если понимать герменевтику как сужде­ние по аналогии (от частного к частному), то ϶ᴛᴏд метод присутствует в любой ис­следовательской процедуре. В частности, если мы используем метод понимания по В. Дильтею для познания психики другого человека путем вчувствования, мы кон­струируем «модель» психики другого в ϲʙᴏей субъективной реальности. Материал опубликован на http://сайт

Но в более строгом смысле моделирование как метод призвано служить исключительно источником гипотез о природе объекта моделирования с целью их дальнейшей эм­пирической проверки.

К примеру, можно теоретически рассматривать психику крысы (если о таковой вообще уместно говорить) как упрощенную модель психики человека и полагать, что поведение ее в эксперименте ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙует поведению человека в аналогичных жизненных ситуациях. Но для опровержения или условного принятия ϶ᴛᴏй модели требуется как минимум провести эксперимент на крысах и сравнить данные данные с результатами аналогичных («модельных») экспериментов на людях.

Между тем результат применения герменевтического метода уже есть факт (для сторонников ϶ᴛᴏго метода), и, следовательно, «понимающий психолог» ведет себя по отношению к человеку-клиенту в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙии с тем, как он понял психику кли­ента методом вчувствования, эмпатии и т. д. Но само действие психолога и ответное действие клиента - ϶ᴛᴏ реальности из области применения экспериментального метода.

Остановимся на основных особенностях и ограничениях герменевтического ме­тода. В первую очередь, существует зависимость результатов интерпретаций от эксплицит­ной или имплицитной схемы, концепции, теории психической реальности, кᴏᴛᴏᴩой следует интерпретатор. Во-вторых, качество интерпретации определяется культур­ным уровнем общества, представителем кᴏᴛᴏᴩого будет психолог.

В-третьих, хотя герменевтический метод и не абсолютно субъективен, так как имеется некᴏᴛᴏᴩый исходный предметный, вербальный или поведенческий матери­ал и опора для интерпретации в теоретических схемах и в естественном языке, но его результаты не будут интерсубъектным знанием. Стоит сказать, что каждый новый интерпрета­тор дает несколько иное толкование материала. Не только приверженцы разных концепций (например, представители различных направлений психоанализа) напи­шут разные исследования жизненного пути диктаторов (будь то Гитлер, Сталин, Муссолини, ныне ϶ᴛᴏ модно), но и приверженцы одной концепции могут дать несогласуемые результаты. Здесь мы вступаем в область ограниченности индивидуаль­ной психики. Помимо того, что «не властны мы в самих себе» (каждый из нас - обладатель индивидуального и, по К. Юнгу, коллективного бессознательного), каж­дый из нас, в т.ч. - психолог, есть человек частичный и одновременно уни­кальный [Дружинин В. Н., 1990]. Поскольку в ходе герменевтического исследова­ния один субъект познает другого субъекта, то данные частичные индивидуальные субъективные реальности могут «не перекрываться». Нечто в психике другого все­гда остается недоступным для герменевтического познания. Конечно, мы выходим за пределы индивидуального опыта благодаря системе смыслов естественного язы­ка, но помимо того, что она индивидуализирована, естественный язык как отраже­ние субъектной практики людей всегда остается неполным отражением психики другого как объективной реальности. Материал опубликован на http://сайт

Стоит сказать - положение усложняется еще более, если мы примем постулат о большем много­образии психической реальности индивида по сравнению с множеством поведен­ческих проявлений психики.

Можно предположить, что результаты, получаемые герменевтическим методом, даже при использовании одной и той же интерпретационной схемы зависят от типа личности исследователя, точнее от его индивидуально-психических особенностей. Более того, те или иные интерпретационные схемы и приемы (как, впрочем, и в лю­бой деятельности), будут вырабатываться, приниматься и применяться исследова­телем в той мере, в кᴏᴛᴏᴩой они ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙуют его личностным особенностям, при­вычкам, мотивам,способностям и т.д.

Отсюда вытекает, что «множественность истины» при герменевтическом иссле­довании принципиально неустранима. По крайней мере, для установления истины требуется согласование точек зрения нескольких исследователей. Уместно отметить, что опорой при со­гласовании будут представления о психике, зафиксированные в естественном язы­ке и/или все фундаментальное психологическое знание, полученное на данный ис­торический момент. Поскольку процедура согласования совершенно необходима для получения интерсубъектного знания [Поппер К., 1983], постольку герменевти­ческий метод предполагает наличие нескольких исследователей.

Главным требованием к «объективным» методам будет инвариантность зна­ния по отношению к субъекту исследования.

Но варьируются при ϶ᴛᴏм объекты, методики, внешние условия, а все субъекты исследования полагаются тождественными друг другу: полагается, что от особенно­стей субъекта результат исследования не зависит.

Мы уже отмечали, что при психологическом измерении нельзя полностью ис­ключить влияние экспериментатора, но учет ϶ᴛᴏго влияния, как правило, осуществ­ляется с «общепсихологических» позиций.

При использовании герменевтического метода индивидуальные различия субъектов исследования приобретают принципиальное значение. По϶ᴛᴏму плани­рование исследования в «понимающей психологии» должно отличаться от планиро­вания исследований в естественнонаучной психологии. План как бы «преобразует­ся», и основное внимание уделяется не контролю за переменными, характеризую­щими предмет, объект исследования, воздействие и инструмент измерения, а учету индивидуальных различий субъектов исследования.

Аналогом будет ситуация исследования субъектных суждений (субъектив­ного шкалирования), где суждения высказываются о некᴏᴛᴏᴩом множестве объек­тов (в данных случаях - испытуемых) Но при субъективном шкалировании важ­нейшее значение имеет инструментарий (будь то техника семантического диффе­ренциала, методика репертуарных решеток и т. д.), между тем как герменевтический метод ограничивается непосредственной интерпретацией психической реальности в терминах собственного субъектного опыта исследователя. Неслучайно у психоло­га возникает впечатление, что те или иные результаты, полученные герменевтичес­ким методом, будут личностным знанием [Стоит сказать - полани Л., 1985]. И, ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙенно, каждая концепция, полученная на базе ϶ᴛᴏго метода, психологически специфич­на, т. е. подходит для описания психической реальности и поведения исключительно некото­рого психологического типа людей, а также может быть понятна и применима на практике исключительно к определенным психологическим типам людей: тип познает тип.

Более того, решающим и абсолютно необходимым этапом применения герменев­тического метода будет дискуссия исследователей по поводу конкретного объек­та исследования.

При этом проблема совмещения в герменевтическом знании конкретного жизнен­ного опыта исследователя с требованиями научной достоверности (проблема полу­чения универсально-значимых высказываний) в пределах герменевтики не решена.

Герменевтический метод с самого ϲʙᴏего возникновения являлся собственно пси­хологическим методом. Его основная особенность - непосредственное познание психической реальности другого (моделирование в психике исследователя психи­ческой реальности испытуемого)

Область применения герменевтического метода - уникальные, целостные, об­ладающие «разумом» объекты.

Существуют различные модификации психологического герменевтического ме­тода, к числу основных ᴏᴛʜᴏϲᴙтся: биографический метод, анализ результатов (про­дуктов) деятельности, психоаналитический метод.

Герменевтический метод не удовлетворяет требованиям инвариантности знания по отношению к субъекту исследовательской деятельности. Материал опубликован на http://сайт

Теоретическое обоснование применения герменевтического метода в психологии связано с именем В. Дильтея.

Но истоки этого метода – в приемах толкования текстов, основой которых является включение текстовой информации в более широкий контекст знаний с интерпретацией, т. е. «переводом», с добавлением дополнительных значений, зафиксированных в тексте (поиски «второго», скрытого смысла). Сам текст представляется как проблема, где есть нечто известное и нечто неизвестное, требующее своего истолкования. Разумеется, этот поиск осуществим только при наличии у субъекта более или менее осознанной схемы, модели реальности (универсального интерпретатора), который и служит для перевода.

Правда, теоретики герменевтического метода утверждают, что смысловые связи должны быть раскрыты в объекте, а не привнесены интерпретатором, но остается неясным, с помощью каких средств должны вскрываться эти смысловые связи.

Предварительно следует остановиться на истории становления метода герменевтики и на связи его с пониманием как психическим процессом. Традиция рассмотрения метода понимания начата работами Ф. Шлейермахера, который говорил об «искусстве понимания» как способности переходить от своих собственных мыслей к мыслям понимаемых писателей. Он же и выдвинул основную цель герменевтики: понимать автора лучше, чем он понимает сам себя. Основным принципом понимания Ф. Шлейермахер считал «принцип кругового движения» процесса: целое постигается, исходя из его частей, а части – только в соотнесенности с целым. В поздних работах он отделил психологическую интерпретацию от философской (толкование литературных текстов). Но понятия «интерпретация», «понимание», «герменевтика» толковались им как равнозначные. Только В. Дильтей (который не считал себя последователем Ф. Шлейермахера) ввел разграничение «наук о духе» (философия, этика, эстетика, лингвистика, право и др.) и «наук о внешнем мире» (физика, химия, геология, биология) и определил понятие фундаментальной науки, из которой берут начало все «науки о духе». Метод понимания вырастает из этой науки и применяется в качестве основного метода (как метод интерпретации) в других «науках о духе».

В. Дильтей разграничил две формы опыта: внутренний жизненный опыт (первичный, психический) и внешний чувственный опыт. Жизненный опыт присущ ученому изначально, это не эксплицированное, предшествующее дискурсивному мышлению знание. Он является фундаментом исследований в «науках о человеке» (равно – в «науках о духе»).

При этом В. Дильтей полагал, что науки о человеке и науки о природе – эмпирические науки, но природа эмпирического знания в этих науках различна. В естественных науках описание опыта с самого начала лишено антропоморфных качеств (ценностей, целей, смыслов), а посему это знание выводится за пределы жизненного опыта (экзотерическое знание). Гуманитарное знание близко к жизненному опыту, его содержание эзотерично, и большая его часть уже известна (нет фактической новизны в естественнонаучном смысле).

Позже В. Дильтей выделил разные виды понимания по его предмету:

1) понимание как теоретический метод, его критерии: истина–ложь;

2) понимание действий, которое требует реконструкции целей, на которые направлено действие, его критерии: успешность–неуспешность;

3) понимание проявлений «живого опыта»: от продуктов творчества до актов жизненного поведения (жестов, интонации и пр.), его критерий: аутентичность.

… X. Ю. Хабермас рассматривал в качестве исходной модели герменевтической интерпретации психоаналитическое взаимодействие врача и пациента. С его точки зрения, психоанализ вышел за пределы герменевтики В. Дильтея, поскольку в этом случае психоанализ оперирует символическими константами, а не остается в пределах осознаваемых переживаний. Поэтому X. Ю. Хабермас вводит понятие «глубинная герменевтика» как развитие метода понимания.

…Поле значений термина «понимание» очень широко. Согласно В. К. Нишанову, в него входят: 1) декодирование, 2) перевод «внешнего» языка во «внутренний» язык исследователя, 3) интерпретация, 4) понимание как оценка, 5) постижение уникального, 6) понимание как результат объяснения, 7) понимание как синтез целостности.

Если суммировать (почти механически) эти трактовки понимания, то можно сказать, что понимание применяется тогда, когда требуется познать уникальный, целостный, неприродный объект (который несет «отпечаток разумности») путем перевода его признаков в термины «внутреннего» языка исследователя и получить в ходе этого перевода его оценку и «переживание понимания» как результат процесса.

Именно к этой реальности относятся, в частности, произведения искусства. …Так же в принципе очерчивается и зона применимости герменевтики в психологическом исследовании: адекватным объектом ее является творчество (психологический анализ уникальных продуктов творческой деятельности), уникальная психическая индивидуальность человека и его неповторимый и невоспроизводимый жизненный путь.

…Мы … будем разделять понятия «понимание» как психический процесс и как метод и считать его эмпирическим методом «наук о духе» (по В. Дильтею).

С герменевтическим методом тесно связан умозрительный. Такие труды, как: «О душе» Аристотеля или «Антропология» И. Канта, содержат описание моделей человека – носителя психики или моделей самой психики. Философские трактаты представляют общие модели реальности, созданные разными авторами.

Однако умозрительный метод есть отвлеченный от реальности (чтобы не сказать – теоретический) способ познания и не предполагает исходного материала (текста, сведений о поведении, совокупности изобретений и т. д.). По крайней мере, рассмотрение этого материала не является задачей психолога, исповедующего умозрительный подход. Его цель – породить некоторую обобщенную модель психической реальности, отвечающую его интуитивным представлениям и объясняющую доступную совокупность эмпирических феноменов.

Для исследователя, использующего герменевтический метод, важнее всего материал и результат его истолкования (факт). Достаточно сравнить типичные для 3. Фрейда работы «Леонардо» и «Психология бессознательного». В первом случае перед нами классический результат применения герменевтического метода, а именно интерпретация фактов биографии Леонардо да Винчи с позиции психоаналитической концепции личностного развития. Во втором случае мы имеем изложение самой концепции как результата мыслительных процессов (интуиции, метафорического и понятийного рационального мышления), объясняющей некоторую совокупность фактов, не претендующей на всеобщность, т. е. на статус теории, а лишь на статус мировоззрения (учения).

Классическими вариантами герменевтического метода являются графологический и физиогномистический методы, психоаналитическая интерпретация, совокупность проективных методов (на фазе интерпретации, поскольку на этапе проведения это измерительная процедура). К числу герменевтических методов относится и такой традиционный для психологии метод, как анализ продуктов деятельности. К ним следует отнести и биографический метод, а также психологическую интерпретацию (психологическое сведение), применяемые в гуманитарных науках, социологии, экономике и даже в математике.

М. С. Роговин и Г. В. Залевский … несколько расширительно трактуют герменевтику, включая в нее и метод моделирования. Разумеется, если понимать герменевтику как суждение по аналогии (от частного к частному), то этот метод присутствует в любой исследовательской процедуре. В частности, если мы используем метод понимания по В. Дильтею для познания психики другого человека путем вчувствования, мы конструируем «модель» психики другого в своей субъективной реальности.

Но в более строгом смысле моделирование как метод призвано служить лишь источником гипотез о природе объекта моделирования с целью их дальнейшей эмпирической проверки.

Например, можно теоретически рассматривать психику крысы (если о таковой вообще уместно говорить) как упрощенную модель психики человека и полагать, что поведение ее в эксперименте соответствует поведению человека в аналогичных жизненных ситуациях. Но для опровержения или условного принятия этой модели требуется как минимум провести эксперимент на крысах и сравнить эти данные с результатами аналогичных («модельных») экспериментов на людях.

Между тем результат применения герменевтического метода уже есть факт (для сторонников этого метода), и, следовательно, «понимающий психолог» ведет себя по отношению к человеку-клиенту в соответствии с тем, как он понял психику клиента методом вчувствования, эмпатии и т. д. Но само действие психолога и ответное действие клиента – это реальности из области применения экспериментального метода.

Остановимся на основных особенностях и ограничениях герменевтического метода. Во-первых, существует зависимость результатов интерпретаций от эксплицитной или имплицитной схемы, концепции, теории психической реальности, которой следует интерпретатор. Во-вторых, качество интерпретации определяется культурным уровнем общества, представителем которого является психолог.

В-третьих, хотя герменевтический метод и не абсолютно субъективен, так как имеется некоторый исходный предметный, вербальный или поведенческий материал и опора для интерпретации в теоретических схемах и в естественном языке, но его результаты не являются интерсубъектным знанием. Каждый новый интерпретатор дает несколько иное толкование материала. Не только приверженцы разных концепций (например, представители различных направлений психоанализа) напишут разные исследования жизненного пути диктаторов (будь то Гитлер, Сталин, Муссолини, …), но и приверженцы одной концепции могут дать несогласуемые результаты. Здесь мы вступаем в область ограниченности индивидуальной психики. Помимо того, что «не властны мы в самих себе» (каждый из нас – обладатель индивидуального и, по К. Юнгу, коллективного бессознательного), каждый из нас, в том числе – психолог, есть человек частичный и одновременно уникальный. Поскольку в ходе герменевтического исследования один субъект познает другого субъекта, то эти частичные индивидуальные субъективные реальности могут «не перекрываться». Нечто в психике другого всегда остается недоступным для герменевтического познания. Конечно, мы выходим за пределы индивидуального опыта благодаря системе смыслов естественного языка, но помимо того, что она индивидуализирована, естественный язык как отражение субъектной практики людей всегда остается неполным отражением психики другого как объективной реальности.

Положение усложняется еще более, если мы примем постулат о большем многообразии психической реальности индивида по сравнению с множеством поведенческих проявлений психики.

Можно предположить, что результаты, получаемые герменевтическим методом, даже при использовании одной и той же интерпретационной схемы зависят от типа личности исследователя, точнее, от его индивидуально-психических особенностей. Более того, те или иные интерпретационные схемы и приемы (как, впрочем, и в любой деятельности), будут вырабатываться, приниматься и применяться исследователем в той мере, в которой они соответствуют его личностным особенностям, привычкам, мотивам, способностям и т. д.

Отсюда вытекает, что «множественность истины» при герменевтическом исследовании принципиально неустранима. По крайней мере, для установления истины требуется согласование точек зрения нескольких исследователей. Опорой при согласовании будут представления о психике, зафиксированные в естественном языке и/или все фундаментальное психологическое знание, полученное на данный исторический момент. Поскольку процедура согласования совершенно необходима для получения интерсубъектного знания, постольку герменевтический метод предполагает наличие нескольких исследователей.

Главным требованием к «объективным» методам является инвариантность знания по отношению к субъекту исследования.

Но варьируются при этом объекты, методики, внешние условия, а все субъекты исследования полагаются тождественными друг другу: полагается, что от особенностей субъекта результат исследования не зависит.

Мы уже отмечали, что при психологическом измерении нельзя полностью исключить влияние экспериментатора, но учет этого влияния, как правило, осуществляется с «общепсихологических» позиций.

При использовании герменевтического метода индивидуальные различия субъектов исследования приобретают принципиальное значение. Поэтому планирование исследования в «понимающей психологии» должно отличаться от планирования исследований в естественнонаучной психологии. План как бы «преобразуется», и основное внимание уделяется не контролю за переменными, характеризующими предмет, объект исследования, воздействие и инструмент измерения, а учету индивидуальных различий субъектов исследования.

Аналогом является ситуация исследования субъектных суждений (субъективного шкалирования), где суждения высказываются о некотором множестве объектов (в данных случаях – испытуемых). Но при субъективном шкалировании важнейшее значение имеет инструментарий (будь то техника семантического дифференциала, методика репертуарных решеток и т. д.), между тем как герменевтический метод ограничивается непосредственной интерпретацией психической реальности в терминах собственного субъектного опыта исследователя. Неслучайно у психолога возникает впечатление, что те или иные результаты, полученные герменевтическим методом, являются личностным знанием. И, соответственно, каждая концепция, полученная на основе этого метода, психологически специфична, т. е. подходит для описания психической реальности и поведения лишь некоторого психологического типа людей, а также может быть понятна и применима на практике лишь к определенным психологическим типам людей: тип познает тип.

Более того, решающим и абсолютно необходимым этапом применения герменевтического метода является дискуссия исследователей по поводу конкретного объекта исследования.

Однако проблема совмещения в герменевтическом знании конкретного жизненного опыта исследователя с требованиями научной достоверности (проблема получения универсально-значимых высказываний) в пределах герменевтики не решена.

Основная

Гудвин Д. Исследование в психологии: методы и планирование. СПб., Питер, 2004.

Дружинин В. Н. Экспериментальная психология. СПб.: Питер, 2000.

Корнилова Т. В. Экспериментальная психологи: теория и методы. М., АСПЕКТ ПРЕСС, 2003.

Мартин Д. Психологические эксперименты. Секреты механизмов психики. СПб., прайм-ЕВРОЗНАК. 2002.

Никандров В. В. Экспериментальная психология. СПб. Речь. 2003.

Солсо Р., Джонсон Х., Бил К. Экспериментальная психология. Практический курс. СПб. М. 2001.

Дополнительная

Агафонов А.Ю. Основы смысловой теории сознания. СПб., Речь. 2003

Адлер Ю. П. Планирование эксперимента. М. 1978.

Аллахвердов В.М. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания. СПб., 2003.

Аллахвердов В.М. Сознание как парадокс. СПб., 2000.

Ананьев Б. Г. О проблемах современного естествознания. М. Наука, 2001.

Анастази А. Психологическое тестирование. Т.1. М.: Педагогика, 1982.

Бунге М. Причинность. М. 1962.

Быков В. В. Методы науки. М. 1974.

Волков Б.С., Волкова Н.В., Губанов А.В. Методология и методы психологического исследования. М., Академический Проект. 2005.

Гальперин П. Я. (ред.) Управляемое формирование психических процессов. М. 1977.

Гальперин П. Я. Психология мышления и учение о поэтапном формировании умственных действий //Исследования мышления в советской психологии. М.1966.

Ганзен В. А. Системные описания в психологии. ЛГУ. 1984.

Гласс Дж, Стэнли Дж. Математические методы в педагогике и психологии.М. Прогресс. 976.

Готтсданкер Р. Основы психологического эксперимента. М.: МГУ, 1982, 2005.

Годфруа Ж. Что такое психология. Т.1. М.: Мир, 1992.

Григоренко Е. Л., Паулз Д. Л. Генетические факторы, влияющие на возникновение девиантных форм развития и детских психических расстройств //Дефектология. 1995. № 3.

Егорова М. С. Генетика поведения: психологический аспект. М. 1995.

Егорова М. С. Основы лонгитюдного метода //Голубева Э.А., Равич-Щербо И.В. (ред.) Проблемы дифференциальной психофизиологии. М. 1981.

Зейгарник Б. В. Теория личности К.Левина. М. 1981.

Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» К.Маркса. М. 1960.

Кемпбелл Д. Модели эксперимента в социальной психологии и прикладных исследованиях. М. Прогресс, 1980.

Клайн П. Справочное руководство по конструированию тестов. Киев. 1994.

Копнин П. В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974.

Корнилова Т.В. Введение в психологический эксперимент. МГУ, 1997.

Корнилова Т. В. Экспериментальный метод в психологии //Вопр. психол. 1998. №5.

Корнилова Т. В., Григоренко Е. Л. Сравнение личностных особенностей российских и американских студентов (по опроснику А. Эдвардса) //Вопр. психол. 1995. № 5 .

Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление: психологический очерк. М. 1977.

Куликов Л. В. Психологическое исследование: методические рекомендации по проведению. СПб. 2001.

Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1983.

Лакатос И. Доказательность и опровержения. М.: Прогресс, 1967.

Левин К. Конфликт между аристотелевским и галлилеевским способами мышления в современной психологии //Психол. журн. 1990. № 5.

Лидерс А. Г., Фролов Ю. И. Формирование психологических процессов как метод исследования в психологии. М. 1991.

Литтл Т. Д., Гордеева Т. О. Метод моделирования с помощью линейных структурных уравнений: применение в контексте анализа кросс-культурных данных //Психол. журн. 1997. № 4.

Логвиненко А. Д. Измерения в психологии: математические основы. М. 1993.

Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М. Наука, 1984.

Мейли Р. Структура личности //Экспериментальная психология /Под ред. П. Фресса, Ж. Пиаже. Вып. 5. М. Прогресс. 1975.

Мертон Р. Эффект Матфея в науке, II: накопление преимуществ и символизм интеллектуальной собственности //THESIS. Мир человека. 1993, № 5.

Методы исследования в психологии: квазиэксперимент /Под ред. Т. В. Корниловой. М. 1998.

Никандров В.В. Экспериментальная психология. 2004

От курсовой к магистерской: письменная работа по философским дисциплинам /Авторы-составители Б. В. Емельянов, А. В. Перцев. Екатеринбург, изд-во Уральского университета, 2001.

Налимов В. В. Теория эксперимента. М. 1971.

Наследов А.Д. Методы математической обработки в психологии. С-Пб. 2004.

Николаева В. В., Соколова Е. Т., Спиваковская А. С. Спецпрактикум по патопсихологии. М. 1979.

Носс И. Н., Васина Н. В. Введение в практику психологического исследования. М., изд-во Института психотерапии. 2004.

Паповян С. С. Математические методы в социальной психологии. М. Наука. 1983.

Петров Ю.А., Захаров А.А. Общая методология мышления. М., 2006

Поппер К. Логика научного исследования. М.: Республика, 2005.

Практикум по психодиагностике /Под ред. В. В.Столина, А. Г.Шмелева. М. 1984.

Психодиагностические методы (в комплексном лонгитюдном исследовании студентов) ЛГУ. 1976

Психологическая диагностика /Под ред. К. М.Гуревича. М. 1981.

Роговин М. С., Залевский Г. В. Теоретические основы психологического и патопсихологического исследования.

Роль среды и наследственности в формировании индивидуальности человека /Под ред. И. В. Равич-Щербо. М. 1988.

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. СПб. Питер, 1999.

Рубинштейн С. Я. Специфика патопсихологических экспериментальных исследований //Вестник МГУ. Сер. 14. Психология. 1983. № 3.

Сидоренко Е. В. Методы математической обработки в психологии. С-Пб. 2000.

Стивенс С. Математика, измерение, психофизика //Экспериментаьная психология /Под ред. С. Стивенса. Т.1. М. 1960.

Суппес П., Зинес Дж. Основы теории измерений /Психологические измерения. М. 1967.

Файерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М.: Прогресс, 1986.

Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность. М. 1986. Т.1.

Щедровицкий Г.П. Психология и методология (1): ситуация и условия возникновения концепции поэтапного формирования умственных действий /Из архива Г.П.Щедровицкого. М. Путь. 2004.

Щедровицкий Г. П. Методологические замечания к проблеме происхождения языка //Филологические науки. 1963. № 2.

Экспериментальная психология: практикум /Под ред. С. Д. Смирнова, Т. В. Корниловой. М., АСПЕКТ ПРЕСС, 2002.

Экспериментальная психология /Под ред. П. Фресса и Ж. Пиаже. Вып. 1-2. М.: Прогресс, 1966.

ТЕМЫ И ПЛАНЫ СЕМИНАРСКИХ ЗАНЯТИЙ